Паж цесаревны - [3]

Долинский не кончил. Громкий удар в ворота прервал его речь. Наталья Дмитриевна громко вскрикнула и повисла на шее мужа. Андрюша с плачем бросился к отцу.

Так длилась секунда, другая… Потом молодая женщина разом отпрянула от любимого человека. Смертельно бледное лицо ее приняло выражение решимости. Глаза вспыхнули недобрым огнем.

— Слушай, Юрий, жизнь моя! — произнесла она звенящим голосом, — если нам суждено увидеться, я буду самой счастливой женщиной в мире, но если… если, не дай Бог, случится что-либо, наш сын, наш Андрюша вырастет таким же честным и благородным человеком, как и его отец! Клянусь тебе в том!..

И, осенив широким крестным знамением мужа, она поцеловала его долгим прощальным поцелуем, потом кинулась во внутренние комнаты и, стараясь не производить шума и не будить прислуги, быстро отыскала нужное теплое платье себе и сыну.

В одну минуту Андрюша был одет, укутан, как в дальнюю дорогу. Его мать накинула на себя теплый платок и кофту, в которой было трудно узнать изящную, благородную жену гвардейца.

Надо было спешить. Каждое лишнее промедление несло гибель. Стук в ворота усиливался с каждой минутой. Слышно было, что стучало не двое и не трое людей, а целая толпа ломилась в крошечный дворик Долинских.

— Прощай, Наташа! Прощай, моя радость! Господь с тобою. Береги себя! — прошептал глубоко потрясенный молодой офицер. — Прощай, Андрюша, крошка мой, прощай! — продолжил он, высоко вскидывая на руки маленького человечка и прижимая его к своему сильно бьющемуся сердцу. — Слушайся мать и не забывай своего отца. Слышишь, мой Андрюша?

Мальчик только горько плакал, глядя на слезы матери и на печальное лицо отца. Но он мало понимал из того, что перед ним происходило. Ему только жутко было от таких странных стуков, которые, не умолкая теперь ни на мгновенье, потрясали до основания их небольшой дом.

— Пора! Идем, Андрюша! — произнесла наконец его мать, бережно принимая мальчика из рук мужа, и быстрыми шагами направилась к двери. Эта дверь вела в задние сени, откуда был выход прямо в огромный пустырь, находящийся на окраине города.

— А как же батюшка? Разве он останется здесь? — спросил Андрюша, беспокойно оглядываясь назад.

— Да, милый, он должен остаться, — произнесла молодая женщина, едва удерживаясь на ногах от горя, — а мы с тобой пойдем к царь-девице, к юной царевне из маминой сказки…

И вдруг голос, произносивший эти слова, разом затих, оборвался. Наташа с воплем протянула руки назад. Лицо ее исказилось мукой.

— Юрий, Юрий! — прошептала она в смертельной тоске, — беги с нами, пока не поздно…

Долинский взглянул ей прямо в глаза. Печаль, мука и бесконечная любовь отразились в его взоре.

— Ради блага Андрея, иди! — произнес он, благословляя жену издали, и махнул рукою.

С громким рыданием схватила Наталья Дмитриевна на руки сына и бросилась вон из горницы.

В тот же миг ворота, теснимые напором толпы, рухнули, и несколько человек с шумом ворвались во двор. Юрий ясно слышал теперь, как раздались шаги на лестнице, затем на крыльце, у самой двери… В то же время он чутко прислушивался к другим шагам, слабым, чуть слышным, доносившимся из сеней, шагам его Наташи. Вот, вот они тише… еще тише… Замерли совсем. Слава Богу, его жена и ребенок вне опасности! Тогда он медленно подошел к двери и ждал, все еще выгадывая время, когда и эта последняя преграда падет под руками его врагов. Ждать пришлось недолго.

Несколько сильных ударов, и дверь отскочила, сорванная с петель.

Долинский стоял перед нею со скрещенными на груди руками. В лице его не было страха. А между тем он знал, что за оказанное им сопротивление агентам «тайной канцелярии» он подлежал жестоким пыткам, может быть, смерти… Но он не хотел добивать этим известием свою Наташу и, как мог, успокоил ее.

— Берите меня. Я отдаюсь в ваши руки! — произнес молодой офицер, сделав несколько шагов вперед.

Знакомые ему три человека в черных треуголках с целой ватагой приспешников бросились к нему, повалили на пол и, связав по рукам и ногам, с бранью и проклятиями поволокли его с собою…

Глава III Страничка прошлого

— Что мы делаем, россияне? Петра Великого погребаем? Скорбным, мучительным звуком пронесся под сводами храма голос новгородского архиерея и главы Синода, Феофана Прокоповича.

И оратор-пастырь, готовившийся произнести надгробное слово, глухо зарыдал, как ребенок. Зарыдал за ним и весь православный народ. Вся Русь зарыдала.

А мудрый преобразователь России, неустрашимый вождь Великой Северной войны, создатель русского флота, творец начала русского просвещения и основатель северной столицы лежал в гробу. На престол воссела его жена, Екатерина.

Около двадцати лет перед тем, во время войны со шведами, при покорении ливонского, подвластного шведам, города Мариенбурга, русские взяли в плен семейство пастора Глюка и его молоденькую служанку Марту Скавронскую… А через небольшой промежуток времени эта Марта так сумела понравиться Петру, что он женился на ней и сделал ее императрицей. После смерти великого царя Екатерина продолжала управлять Россией по образцу своего великого мужа. Но недолго царствовала императрица. Жестокая горячка унесла ее в 1727 году. Судьба лишь двумя годами позволяет ей пережить своего великого супруга. Две дочери остаются сиротами после матушки царицы. Одна из них, старшая, Анна, в год кончины государыни просватана за голштинского принца Фридриха-Карла, вторая, Елизавета, намечалась в невесты его двоюродному брату, принцу Карлу Ульриху, но молодой принц скончался почти единовременно с императрицей, и цесаревна Елизавета осталась в невестах вдовой.