Паутина - [3]
Сев сзади на подоконник, Гарт обнял ее, и Сабрина прильнула к нему.
— Может, я все равно ничего не смогла бы сделать. Не знаю. Ведь на самом деле мне тогда ничего больше не было нужно, кроме тебя и детей…
— Послушай меня, любовь моя. — Его голос звучал нежно и терпеливо; они уже говорили об этом, но каждый раз ей казалось, что он разговаривает с ней впервые. — Ты мне рассказывала, что предупреждала ее о подделках и она блестяще со всем справилась. Она сумела сделать так, что «Амбассадорз» оказался непричастен к скандалу; она защищала его репутацию так, словно это ее собственный магазин. Ты посоветовала ей держаться подальше от Макса, но не потому, что он стоял во главе группы контрабандистов, — никто из нас этого не знал, пока не выяснилось, что уже поздно, — а потому, что он никогда тебе не нравился и не внушал доверия. Она получила от тебя массу сведений и, может, узнала еще много такого, о чем ты не имела представления. Она — толковая, взрослая женщина, которая сама выбрала этот путь в жизни. Ты не можешь взвалить на себя ответственность за выбор, который она сама сделала.
— Знаю, знаю. Но… — Она обвела взглядом комнату. — У меня есть вот это все, мне больше ничего не нужно, а она…
— Да, я тоже об этом думаю. — Повернув ее к себе лицом, Гарт поцеловал Сабрину. — Любовь моя, ты даже не представляешь, как часто я думаю об этом. Но я не могу казнить себя за то, что мы обрели.
— Мама, а ты не хочешь посмотреть, что тебе подарили? — На пороге, широко раскрыв глаза, с встревоженным видом стояла Пенни. — Тебе нездоровится или еще что-нибудь случилось? А то все за тебя беспокоятся.
Сабрина улыбнулась.
— Так уж и все?
— Ну, мы с Клиффом. А то ведь если ты позабыла про подарки…
— Наверное, мне просто нездоровится. — Рассмеявшись, она обняла Пенни. Мрачное настроение мало-помалу проходило. Любуясь ее красотой, Гарт подумал, как много она для него значит. После того Рождества они вместе приехали домой из Лондона. Она сыграла с ним самую гнусную шутку, какая только была возможна по отношению к близкому человеку, но сделала это не из злого умысла. В конце концов, она сама угодила в ловушку. Она полюбила их и почувствовала, что они отвечают ей взаимностью. «Да и кто мог все это предвидеть? — размышлял он. — Мы ведь раньше даже не очень нравились друг другу».
Но она изменилась за годы их знакомства, и, живя с ними в одном доме, изменилась снова, да так, что спустя некоторое время не всегда была уверена, за кого из сестер себя выдает, и опять оказалась в ловушке. Как только Гарт это понял, он дал волю чувствам и полюбил ее с такой страстью, какой никогда не испытывал ни к Стефани, ни к какой другой женщине.
— Пойдем? — предложила Пенни. — А то мы все ждем и ждем…
— Да, ты права, пора, — ответила Сабрина. — А где подарки?
— Мы припрятали их в самом укромном уголке! Угадай, где!
— Пенни, поиграем в угадалки потом, хорошо? Может, стоит перенести подарки в гостиную? Тогда миссис Тиркелл уберет со стола.
— Ладно. Куда их положить? На журнальный столик, на диван или…
— Реши сама, — твердо сказал Гарт. — Мы сейчас спустимся.
Пенни окинула их быстрым взглядом, ища одобрения, потом еле заметно кивнула и пулей вылетела за дверь. Снова повернувшись к Гарту, Сабрина поцеловала его.
— Я люблю тебя. Извини, что я так… забываюсь время от времени.
— Это не от тебя зависит. Но сейчас тебе уже лучше, да?
— Да. Да, конечно. Время, любовь, которая так прекрасна, замечательные дети, которые требуют столько внимания… знаешь, когда я ловлю себя на том, что думаю о Стефани, то говорю себе: «Подумаю о ней завтра, после того как встречусь с учительницей Клиффа, похожу с Пенни по магазинам или помогу Линде с продажей загородного дома…», — и так я и делаю, когда выдаются свободные минуты, но потом ты приходишь домой, и оттого, что ты здесь, все кажется таким замечательным.
Гарт еще крепче прижал ее к себе.
— Так оно и есть. И я не допущу, чтобы мы отказались от того, что обрели, и сделаю так, чтобы все становилось еще замечательнее.
— Знаешь, какое желание я загадала, когда дунула на свечи?
— Пенни говорит, об этом нельзя никому рассказывать.
— Ты — не кто-то, ты — тот, кого я люблю, и я могу все тебе рассказать. Я загадала, чтобы все оставалось по-прежнему. Ты, дети, дом, друзья. Хочу, чтобы все осталось таким, как есть. — Она улыбнулась. — Долорес сказала бы, это потому, что ни одна женщина не хочет справлять свой день рождения, после того как ей исполнится тридцать.
— Видишь ли, ты загадала такое желание потому, что нам понадобилось много времени, чтобы найти то, что мы теперь имеем. Знаешь, у меня тоже такое желание, оно появляется каждую ночь, когда я засыпаю, держа тебя в объятиях. Любовь моя, я сделал бы так, чтобы время было над тобой не властно, но в науке это не моя область. А теперь пойдем, пожалуй, настало время взглянуть на подарки. Кстати, моего там нет. Я отдам тебе его позже, когда мы останемся вдвоем.
