Паутина из шрамов - [41]

Тем временем мы непрерывно расширяли наш собственный репертуар. Одной из ранних песен, которые мы написали в доме на Лилэнд Уэй, была Green Heaven[20]. Я читал много книг о китах и дельфинах, и я всегда чётко знал о социальной несправедливости. В Лос-Анджелесе восьмидесятых среди полиции была распространена коррупция. И я начал писать песню, которая бы показала контраст между жизнью над водой и под водой. Я упоминал остатки времён Рейгана и сравнивал их с идиллическим Ла Шангри-Ла, тем, что происходило ниже уровня моря с животными, силу ума которых я считал равной нашей.

Из Green Heaven:

Here above land man has laid his plan

And yes it does include the Ku Klux Klan

We got a government so twisted and bent

Bombs, tanks and guns is how our money is spent. .

Time now to take you to a different place

Where peace-loving whales flow through liquid outer space

Groovin' and glidin' as graceful as lace

Never losing touch with the ocean's embrace. .

Back to the land of the policeman

Where he does whatever he says he can

Including hating you because you're a Jew

Or beating black ass that's nothing new[21]

В итоге мы двадцать четыре часа писали Green Heaven, и она стала эпическим краеугольным камнем наших шоу. Хиллел придумал удивительное вступление с эффектом talk-box для песни: он устанавливал большую пластиковую трубку из его гитарных эффектов рядом с микрофоном. Затем он клал эту трубку в рот и играл на гитаре. Звуки из его гитары шли ему в рот, и, изменяя форму губ, он мог формировать слова из гитарного звука. Это было крайне психоделично, в искреннем смысле этого слова. Не поп-психоделика, не телевизионное неверное толкование психоделики, а реально сердечно-душевная психоделика путешествия в открытый космос.

Хотя эта лирика была политической, я никогда не считал Red Hot Chili Peppers социополитически ориентированной группой как, скажем, Dead Kennedys. Я просто чувствовал, что мы призваны создавать красоту, вызывать радость и смешить людей, а если лирика включала политические или социальные комментарии, то пусть будет так. Но мы никогда не были ответственны за то, чтобы быть U2 нашего поколения.

Даже при том, что мы теперь были группой, Фли всё ещё продолжал репетировать с Fear, а Хиллел и Джек с What Is This, и насчёт этого не было конфликтов. Мы рассматривали исполнение наших песен как весёлое занятие, а не как путь к карьере. Никто из парней не думал о том, чтобы бросать свою повседневную работу и заниматься Red Hot Chili Peppers, и это было нормально. Я был просто счастлив готовиться к нашему следующему шоу, потому что каждое было монументальным для меня. Я не мог спать в ночь накануне. Я лежал в кровати и думал о выступлении. А если я всё-таки засыпал, мне сразу начинало сниться шоу. Когда я просыпался, первой мыслью, которая приходила мне в голову, была: «Это вечер шоу! Сегодня вечером будет шоу!». И весь день был посвящён подготовке к концерту.

Вскоре после того, как Фли, Хиллел и я переехали жить вместе, Хиллел влюбился в новую девушку. Когда Хиллел влюблялся, он изчезал. Он твой лучший друг, он с тобой днём и ночью, но он влюбляется, и всё: увидимся в следующем году. А Фли и я тусовались по клубам, и мы всегда приходили в «Зеро», который переехал из Кахуэнги в отличное новое место рядом с Уилкокс и Голливудским Бульваром. В одну особенную ночь Фли и я приобрели немного китайского порошка и таблеток. Мы приняли наркотики, и это была уникальная комбинация. Нас пустили в «Зеро», и я начал чувствовать себя действительно хорошо и уверенно. Был ранний вечер, и людей в клубе было немного, но одна индейская девушка с алебастровой кожей и голубыми глазами всё ходила и ходила взад вперёд передо мной. Она была в старом комбинезоне без нижнего белья под ним, поэтому её грудь была видна практически со всех углов. Я не мог оторвать от неё глаз, и накинулся на неё с уверенностью от химикатов, которые гнали через мой мозг, и сказал: «Привет!». Она сказала: «Привет!», и начала тереться об меня как кошка на жаре. Мы немедленно пошли к лестнице и направились на крышу, но мы так туда и не добрались.

Она сорвала с себя одежду, упала на пол, и мы начали заниматься сексом. Я даже не знал её имени, но я знал, что она хотела трахаться. И я был полностью готов начать это, когда она развернулась, взяла мой член и ввела его себе прямо в задницу. Это не было как в порно, она очень нежно к этому относилась, но она хотела именно так. Мы наслаждались этим несколько минут, когда этот огромный идиот вышибала поднялся по лестнице и вмешался. Позже она сказала мне, что он слишком резко отреагировал, потому что она ему нравилась. А она никогда не давала ему возможности, но какой бы ни была причина, он сбросил нас с лестницы.

Она предложила пойти к ней домой в двух кварталах оттуда. К тому времени она сказала мне своё имя, Джермэйн, и что она жила в семиэтажном квартирном доме. Когда мы зашли в лифт, вместо того, чтобы подниматься в её квартиру, мы поехали прямо на крышу, где занимались сексом всю ночь напролёт. Я был всё ещё под кайфом от героина, поэтому всё это время я не мог кончить. Когда солнце начало всходить, она села на архаичный механизм лифта, и мы начали следующий раунд нашего общения. Я всё продолжал и взял другой ритм, рассвело, и она стала кричать. Как раз тогда кто-то нажал на кнопку лифта, электричество начало проходить по этому старому механизму, детали заработали, моторы загрохотали, и я, наконец, кончил. Это было драматичной концовкой сюрреалистичной ночи. Я пожелал ей спокойной ночи и побежал сквозь рассвет прямо домой, уверенный в том, что жизнь хороша. И хотя тот сволочной вышибала пробовал навсегда вышибить меня из клуба, его владелец Джон Почна усмирил его, и я проводил там ещё много приятных ночей, таких, как та с Джермэйн.