Наверное, если бы он учился когда-либо в школе, и драки бы не понадобились. Но у него не было практических навыков общения со сверстниками, и кое-что пришлось наверстывать… ну что же. Он справился.
Перестали приставать, но и звать в компанию перестали тоже. Он вздохнул с облегчением.
Оказалось, правда, что инопланетянам не доверяют — само по себе это было бы совершенно несущественно, но мешало проникновению в узкий круг допущенных к неким чаепитиям. Других приводили друзья, говорили хозяину: можно, мой приятель тоже поприсутствует, я за него ручаюсь? За Пауля ручаться было некому.
Но на третьем курсе герр Штальберг пригласил его сам.
— Вам будет интересно, — вот что он сказал.
И был прав.
…Когда Пауль был уже на пятом курсе, кружок пришлось прикрыть. До университетского начальства дошли слухи — слишком явные, чтобы оно могло по своему обыкновению заткнуть уши и зажмуриться. Герра Штальберга вызвали на ковер, пригрозили увольнением и сигналом в инстанции. Выбора у него не было — и, выйдя от декана, он разослал участникам дискуссионного клуба короткие сообщения на коммы: "В ближайшее время чаепитий не будет. Чайник сгорел".
Наиболее горячие головы собрались в общежитии, затворили дверь поплотнее, подперли ее для верности стулом и принялись сверять впечатления: откуда произошла утечка. Взвешивали каждую кандидатуру. Обсуждали возможности и мотивы. Наконец один из присутствующих произнес: "Пауль фон Оберштайн".
Он так подходил на предложенную роль, что сомнений почти и не возникло.
"Бойкот", — сказал Зоннербаум.
Трудно было придумать более бестолковую меру. Впоследствии, когда выяснилось, что Пауль фон Оберштайн был ни при чем, а проболтался в неподходящем месте и в неподходящее время совсем другой человек, Зоннербаум пришел к Паулю с извинениями. Он терпеть не мог Оберштайна, потому что никогда не мог его понять, но, будучи человеком справедливым, счел необходимым объясниться.
Как оказалось, совершенно зря.
Выяснилось, что Пауль фон Оберштайн бойкота попросту не заметил. Ему было совершенно не до того: решался чрезвычайно важный вопрос о дальнейшей карьере. В университет пришло несколько запросов на выпускников, и среди них был один, занимавший все мысли студента Оберштайна. Штаб военного округа Хеймдалль искал толкового человека с хорошей математической подготовкой для разработки программного обеспечения и эксплуатации новой вычислительной техники. Лучшие выпускники военной академии старались устроиться ближе к столице, не лучшие не были достаточно подготовлены. С горя можно было попробовать привести к присяге университетского шпака, разумеется, как следует поднатаскав его по военным дисциплинам. Дело осложнялось тем, что университетские шпаки не проявляли энтузиазма. Единственным, кто подал заявление в ответ на запрос, был студент Оберштайн.
Теперь штаб грыз ногти, изучая его личное дело и взвешивая, стоит ли замечать вопиющую строку на странице с отметками о физическом состоянии — или пролить на нее чернила и сказать, что так и было? Пауль ногти не грыз, но совсем перестал спать от нетерпения. Сразу появилось свободное время, и он немедленно нашел, чем его занять. Военные дисциплины маячили впереди плотным туманным облаком, можно было понемногу начать в него погружаться — с краешку, по общедоступной литературе. В крайнем случае, не возьмут — так хоть новое узнаю.
Не догоню, так хоть согреюсь.
Наконец глава аналитического отдела сказал: "Под мою ответственность".
Государственные экзамены, защита диплома по математической статистике, вручение красной корочки, пахнущей столярным клеем и типографской краской, прошли нечувствительно, а выпускной вечер — и вовсе проигнорирован.
Рабенард улетел на Один присматривать за особняком, а Пауль фон Оберштайн надел военную форму.
…Он был крайне раздосадован, когда адмирал фон Вигерт потащил его на светскую вечеринку к баронессе фон Вестфален. Работы было вполне достаточно, чтобы с пользой провести вечер за письменным столом. Пауля только что перевели в штаб к Вигерту, и он предпочел бы осваивать, так сказать, новое хозяйство, пока что хотя бы по документам. Так нет же… "Едем, по дороге я изложу вам, обер-лейтенант, мои соображения по организации взаимодействия подразделений в боевой обстановке". Ладно, добрались до особняка баронессы — но адмирал еще не закончил свои пространные и довольно запутанные распоряжения. Патологическое неумение ставить задачу. Командовать в бою он, вероятно, вполне способен, но с видением дальше своего носа, похоже, беда. Великий Один, пошли мне толкового командира, который знает, чего хочет, и умеет формулировать кратко и точно. "Зайдем и выпьем, обер-лейтенант, а беседу окончим по пути обратно".
Пропал вечер. Часа четыре времени — псу под хвост.
— Господин адмирал, может быть, завтра…
— Нет-нет, обер-лейтенант, завтра я буду занят весь день. У меня несколько важных встреч и аудиенция у господина госсекретаря.
Музыка, невнятный гул голосов, звон бокалов, смех. Чуткое ухо выхватывает обрывки разговоров. Слева дамы щебечут о рюшечках и вытачках. Справа несколько военных самозабвенно сплетничают о фаворитке его величества. Впереди кокетничают, строят глазки; на два часа — сосредоточенно накачиваются спиртным; а на одиннадцать часов стоят в кружок расфуфыренные дамочки и пахнут такой дикой парфюмерной смесью, что ноют виски. Только за спиной тихо, потому что там стена.
