Паук раскинул сеть - [20]

— Снова устраиваешь проверку? — покачал головой соэр, подошёл и легко защёлкнул оба замочка. — Прости, я не считаю нужным афишировать чувства, достаточно того, что ты о них знаешь. И я не собираюсь повторять, что люблю. Хватит одного раза.

— Я и одного-то не слышала, — чуть слышно вздохнула Эллина.

Если бы он сказал! Но нет, одни намёки, предложение стать любовницей, спасения от смертельной опасности — и полнейшее молчание о чувствах. То ли Брагоньер не умел их выражать, то ли не считал нужным.

— Эллина, — соэр развернул гоэту лицом к себе, — чем моя мать страшнее высшего общества Сатии? Оно не смущало тебя ещё до знакомства со мной. В чём дело?

— Она твоя мать, — опустив голову, пробормотала Эллина. — Это совсем не то. И одно дело, когда смотрят и оценивают подругу, и совсем другое — меня.

Брагоньер промолчал и отошёл.

Гоэта в последний раз поправила причёску и, убедив себя, что любовница не невеста, воспрянула духом. Право слово, нашла, чего бояться! Вот если бы соэр сделал ей предложение, леди ли Брагоньер Эллину бы поедом ела и со свету сжила. А так просто покривит нос и забудет.

Постель же не брак, тут от женщины другое требуется, а происхождение не столь важно.

Эллина вымученно улыбалась, вцепившись в руку Брагоньера. Тот неодобрительно посматривал на неё и пару раз сделал замечание: «Не дрожи!». Гоэта кивнула и попыталась не обращать внимания на косые взгляды знатных дам. Перешёптываясь, они пристально следили за неизвестной девицей, подцепившей баронета. От любопытных глаз не укрылось ничего: ни подвернувшаяся нога, ни робость, ни цепкие пальцы на локте Брагоньера. Всё это тут же обсуждалось, причём так, чтобы Эллина слышала. Все знали, она не дворянского происхождения, поэтому не было нужды отходить в сторонку, чтобы посплетничать.

Единственное, в чём гоэту не могли упрекнуть — это отсутствие вкуса. Платье сидело идеально, подчёркивая то, что надлежало подчеркнуть, и скрывая то, что надлежало скрыть.

Бриллианты в ушах и на шее вызывали зависть. Серьги выбирала по просьбе Брагоньера сестра, и Эллина недаром шутила, что они стоили больше неё. Продав их, гоэта обеспечила бы себе безбедное существование на долгие годы. Колье принадлежало матери соэра. У Эллины не нашлось достойной пары к серьгам, а покупать что-либо оказалось поздно.

Гоэте вспомнился жемчуг, который она надела на прошлый приём в Калеоте. Тогда леди ли Брагоньер уверяла, будто Эллине к лицу этот камень, теперь же говорила то же о бриллиантах. Даже выражения лица и фразы не изменились.

Дворец произвёл на гоэту неизгладимое впечатление. Даже бал в столичной Ратуше не шёл ни в какое сравнение с королевским приёмом. Везде позолота, свет, паркет, по которому страшно ступать, слуги, такие важные, что их легко спутать с гостями. И весь цвет Тордехеша — сплошь аристократия. Немногие представители второго сословия, которых пригласили на бал, держались в стороне, обособленно.

На приёмах, на которых прежде бывала Эллина, гостей встречали хозяева дома, а если приглашённые опаздывали, они сами проходили в бальную залу. Тут же экипажи по одному подъезжали к залитому огнями дворцу. Лакеи ловко откидывали подножки, распахивали дверцы, и блистательные вельможи поднимались под руку со спутницами по ковровой дорожке. Им предстояло миновать вестибюль и преодолеть пролёт широкой беломраморной лестницы. Затем церемониймейстер торжественно объявлял имена гостей, распахивались позолоченные двери, и новоприбывшие под перекрёстными взглядами «сливок» высшего света подходили к тронному возвышению, чтобы засвидетельствовать своё почтение Его и Её величеству.

Встреча с монаршей четой пугала Эллину до дрожи в коленях. Гоэта боялась опозориться. Проклятый реверанс по-прежнему выходил плохо, а тут ещё каблуки… Не так посмотришь, не то скажешь, не так поцелуешь руку — и всё, опала. Эллина понимала, на этом балу она не сама по себе, а любовница Ольера ли Брагоньера — значит, от её поведения зависит и его судьба.

— Ах, здравствуйте, милейший Ольер! — Дорогу им преградила дама, по виду — ровесница Брагоньера. Её наряд стоил не меньше, а то и больше платья Эллины. — Вы нас совсем забыли, совсем не жалуете наше скромное общество!

— Увы, работа удерживает меня в Сатии, герцогиня, — соэр склонился над затянутой в перчатку рукой. — Но, уверен, у вас нет недостатка в гостях.

Герцогиня улыбнулась и стрельнула глазами по Эллине. Не зная, как поступить, та присела в реверансе.

— А что это за милое создание? Представьте меня вашей спутнице.

— Её светлость герцогиня Амалия ли Орето, в девичестве вторая графиня ли Солаш, супруга двоюродного брата его величества.

Гоэта ещё раз присела в реверансе и пролепетала: «Очень приятно».

— Рада видеть вас в женском обществе, Ольер, — герцогиня жестом подняла Эллину. — Позвольте ненадолго похитить вас. Супруг хотел бы узнать одну вещь и послал меня за вами.

— Надеюсь, не государственную тайну?

— Ах, нет, об этом писали в газетах…

— Хорошо, — кивнул Брагоньер, бросив косой взгляд на Эллину. — Но прежде засвидетельствую своё почтение его величеству.

— Конечно, конечно, это прежде всего.