Патриотизм снизу. «Как такое возможно, чтобы люди жили так бедно в богатой стране?» - [16]

[Что такое для меня Россия?]: Люди, люди, люди! <…> [Если я патриот], я буду что-то делать для того, чтобы здесь было лучше. Исправить. Люблю свою родину, хоть она уродина. Не надо унижать страну [как делают либералы], в мире уважают сильного (Москва, предприниматель на пенсии, Ж, 60 лет).

Не надо лить помои на страну, в которой ты живешь. Если чем-то недоволен, то возьми и что-то изменяй, работай… Но кричать «Россия, Россия, Россия лучше всех!» – это, я считаю, тоже неправильно (Москва, пенсионерка, бывший рабочий, 65 лет).

Образы России и «народа», создаваемые этими патриотами, не обязательно совпадают в деталях с образами, транслируемыми СМИ или возникающими в официальном кремлевском дискурсе (напомним, что подавляющее большинство респондентов, в том числе государственные патриоты, относятся к СМИ скептически). Важно, что транслируемый образ представляется им позитивным и служит основой для создания собственных образов, которые уже могут не соответствовать привычным шаблонам.

Так, рабочий из Санкт-Петербурга (М, 30 лет) упоминает забастовки против реформы законодательства о труде, проходившие в июне 2016 года во Франции, и описывает, как рабочих там «гнобят» и угрожают посадить, если они выходят на демонстрацию. При этом он полагает, что в России у рабочих больше возможностей для того, чтобы отстаивать свои права: «У нас демократия! А не диктатура. Вот так».

А вот как высказывается о российском народе подрабатывающий официантом студент академии Макарова[36] (Санкт-Петербург, М, 21 год): «Ну блин, ты просто сравни Америку, Британию, и просто даже любую другую страну, и Россию. Мы очень демократичные, мы можем высказываться, мы не боимся». Студент со стилем гопника (Санкт-Петербург, М, 22 года) отвечает на вопрос о том, что ему нравится в России, так: «Что нравится… Блин, ну люди наверно. А в России. Ну здесь много свободы. Много свободы, и здесь прекрасно быть молодым. Угорать можно, развлекаться „по-жесткому“, и ничего тебе не будет».

Остается прояснить суть уже упоминавшегося запроса на государственный патриотизм, отмеченного в ходе исследования у части респондентов на Алтае. Речь идет о желании верить в идеальный образ России или народа, которое остается неудовлетворенным, поскольку действительность слишком сильно расходится с идеалом. Такие респонденты жалуются, что государственного патриотизма не хватает или что он существует по большей части на словах. О наличии такого запроса свидетельствует, в частности, неформальная беседа с таксистом из Рубцовска (М, 50 лет). Он армянин, но живет на Алтае уже 30 лет и не собирается никуда уезжать. Чувствует себя в крае комфортно, несмотря на экономические трудности (по специальности он строитель, но был вынужден переквалифицироваться в таксиста, поскольку строительного заработка не хватает на жизнь). Он большой патриот России и рассуждает о ней так:

Респондент: Просто хорошо, что есть армия, оборона. Оружие. Остальные боятся. А так давно бы Россию по кускам растащили бы, Америка, например. <…> А олигархи могут и продать страну. Ты не веришь? Запросто. Они могут взять Алтайский край и кому-то продать. Лишь бы деньги были у них.

Социолог-собеседник: Ну то есть им Путин не дает страну распродать?

Р: Да-да. Наоборот, он еще расширяет. Что тогда было, теперь назад. Что тогда отдали, назад берем.

<…>

С-с: А как вы считаете, есть в России сейчас патриотизм?

Р: Мне кажется, при такой власти никто ничего в России хорошего не ждет. <…> Надо какого-то патриота, чтобы страну поднять. Но назад пути нет, я думаю, вряд ли что-то изменится. Потому что в собственности у государства уже ничего нету, везде собственники, так? Теперь Ленина надо, чтобы революцию. А теперь и Ленин не поможет. Потому что тогда вилами и лопатами, а теперь у каждого кнопочка. Фьють, и ракеты полетят! Сейчас революцию винтовками не сделаешь.

Иными словами, запрос на государственный патриотизм, по сути, оказывается запросом на экспроприацию олигархической собственности в пользу государства. Путин в целом неплохо справляется с задачей «поднять страну», но этого недостаточно. Желательна революция (и революционный лидер), но шансов на это мало. Еще один пример – преподавательница в сельской школе искусств Алтайского края (Ж, 43 года). Она отмечает проблему нехватки в обществе сплоченности и связывает это именно со слабостью патриотического проекта, осуществляемого руководством страны, которое недостаточно «старается для народа» или если старается, то «поверхностно»:

Знаешь, когда сплотились? Когда олимпиада проходила, какая-то сплоченность появилась. И когда Крым. То есть у людей какая-то сплоченность появилась, надежда на что-то. А потом происходит сейчас опять угасание, то есть мы не видим каких-то дальнейших действий, да, по сплочению нации. То есть опять пошло в то же русло. И люди опять начинают разъединяться. <…> Может быть, если бы стали как-то более экономически… То есть вот те же заводы, фабрики строить, чтобы люди видели, что правительство что-то старается для народа, может, тогда бы получился. А сейчас они от нас вот отстраняются, поэтому у народа какое-то вот равнодушие появляется.