Патриотизм и русская цивилизационная идентичность в современном российском обществе - [25]

Может быть, носителями культурной идентичности являются массы, сами народы и нации? Этот вопрос иногда воспринимается как неправомерный: и действительно, разве могут быть альтернативные точки зрения, особенно когда мы говорим о русском государстве? Но дело в том, что такие понятия, как «коллективный ум» или «воля народа», чаще всего в языке политики используются в качестве эвфемизмов – «слов-обманок», призванных спрятать технологии индоктринации и скрыть узелки вживленных идеологем. Все политические элиты и во все времена заявляли о том, что выступают от имени «своих» народов, выражают волю наций… Если народ верит таким утверждениям, то сама эта вера превращает его в массу. А массы, по точному замечанию Ж. Бодрийяра, – это инерция, могущество инерции, власть нейтрального: «Они не являются ни хорошими проводниками политического, ни хорошими проводниками социального, ни хорошими проводниками смысла вообще. Всё их пронизывает, всё их намагничивает, но всё здесь и рассеивается, не оставляя никаких следов. И призыв к массам, в сущности, всегда остается без ответа. Они не излучают, а, напротив, поглощают всё излучение периферических созвездий Государства, Истории, Культуры, Смысла»[66].

Ответ на столь сложные вопросы заключается, по нашему мнению, в том, что носителями культурной идентичности являются не одни лишь современники, но и ушедшие поколения, которые оставили потомкам свое (наше) природное и культурное национальное наследие. Носителями идентичности являются и грядущие поколения, которым будет отказано в праве жить и войти в права культурного наследования, если сегодня прервется связь времен. Подлинными носителями культурной идентичности были, есть и будут мыслители, ученые и герои, с именами которых связан самообраз России и представления о ней в сознании других народов (культурный проект наций – по выражению А.Дж. Тойнби). Не только носителями, но и творцами культурной идентичности навеки останутся, пока жив сам народ, и его духовные светочи.

Однако народ и власть – плохо соединяемые начала, даже когда говорят о реальной демократии, то есть о власти народа. Кроме той доли власти, которую в принципе могут взять на себя отдельные (удачливые) социальные группы в рамках плюралистической (групповой) демократии, есть еще и просто власти, то есть власть имущие, именующие себя политической элитой и явно не стремящиеся к самоограничению и тем более к самоустранению. Сразу заметим, что такое самоназвание и самоопределение элит – это не только гордыня, которую должно усмирять, но и необходимость: кто же сможет определить элиту, кроме нее самой? Согласимся, вопрос не праздный. По мнению ряда «элитологов» (В. Мюлман, Ф. Тонес и другие), к элитам только и можно отнести социальные общности, обладающие способностью к самоизбранию и, соответственно, к самопрезентации. Так что не всякие самоназванцы являются самозванцами.

И всё же самозванцы – самое живучее и распространенное племя, промышляющее на ниве самоизбрания в сфере публичной и непубличной политики. Более того, в роковые для народа времена – в годины хаоса и безвременья – на авансцену отечественной истории поднимаются (выталкиваются из толщи народной, еще не отравленной ядами самодовольства и хищничества) именно отрепьевы – самозванцы всех мастей. И не они виновны в этом, а физика политики: когда социальный мир разделяется, на поверхность политики всплывают пустопорожние частицы, начисто лишенные ядра народной совести и страха Божия.

Но если становление публичной элиты – это самопрезентация узких групп (в России – «новых узких»), то стремительное разделение такого рода «элит» и народа становится неизбежным. И разделение это проходит уже не только по схеме «актеры и публика», но и по другой схеме – «сытые и голодные». А здесь единой самоидентификации народа быть не может. По определению. Не будем забывать и о внутреннем расслоении правящих элит на «публичную пленку», которая, подобно слою мазута, покрывает всю поверхность политической жизни, перекрывая кислород для основной части общества, и тех, кто ее «разливает» – не виртуальных, а реальных и, как правило, непубличных хозяев публичной политической элиты.

Опасность, идущая от самоназванцев, заключается и в том, что они вытесняют и пожирают цеховую элиту – сообщество подлинных мастеров и подмастерьев, которые есть в каждой сфере специализированной деятельности. Подлинно профессиональная национальная элита – продукт долгой, иногда многовековой и межпоколенческой селекции. В современной России она не только вымарывается из жизни и истории, но и совершенно не представлена на политической сцене.

Самоидентификация – не только традиционная тема политологического дискурса, но и жизненная потребность миллионов людей, которая далеко не всегда становится (и далеко не всегда должна становиться) предметом теоретической рефлексии. Опасность излишней «затеоретизированности» проблемы заключается в том, что рассуждения на эту тему, превратившись в интеллектуально-схоластическую игру с прозрачным политическим подтекстом, чаще не проясняют, а затуманивают суть вопроса. Причин тому много, но остановимся на трех основных.