Патриотизм и русская цивилизационная идентичность в современном российском обществе - [24]

Говоря о причинах «терминологического бума», важно определиться с базовыми понятиями и схемами. В основе явления, которое всё чаще называют культурной идентичностью, хотя оно имело прежде и имеет сейчас множество имен (коллективная память и воля, самосознание и соборность, индивидуальность и самобытность, духовный склад или уклад жизни), лежит довольно простая и даже примитивная логическая схема. Идентичность в психологическом плане при всем многообразии трактовок осознаётся преимущественно как особое состояние сознания – тождество самому себе или «другому», а точнее, сложившемуся самообразу или усвоенному идеалу, а также как некий набор константных качеств и характеристик, обеспечивающих это тождество. Соответственно, идентификация может быть определена как процесс или действие, направленное на коррекцию или изменение этого состояния и соответствующих качеств, как результат этой деятельности, а также как особая мыслительная процедура.

К примеру, почти любая классификация начинается с построения дихотомий, позволяющих идентифицировать объект по принципу «свой – не свой» (или лжедихотомии «наш – чужой»), а затем переходит к другим критериям структурирования и так называемым «пошаговым» способам идентификации. Применительно к культурной и политической жизни российского социума постановка проблемы идентичности и идентификации не сводится к психологическому или эпистемологическому пониманию (отсюда часто встречающиеся замечания о «метафоричности» таких категорий, как национальная или политическая идентичность).

С равным основанием можно говорить и об идентичности человека, и об идентичности эпохи. Как отметил А.С. Панарин, «подобно тому, как человек не может жить и выстраивать индивидуальную перспективу, не осуществляя процедуры идентификации, поколения так же идентифицируют себя тем или иным образом, формируя известное историческое «мы». Эпохи могут идентифицироваться в терминах гегемонии и борьбы с нею, войны и послевоенного периода, кризиса и его преодоления. Во всех этих случаях создается определенный образ, служащий поколенческой идентификации и связанных с нею возможностей коммуникации, кооперации, диалога, других стратегических игр, в которые играют между собой современники»[65].

В подавляющем большинстве случаев анализ идентичности применительно к социуму не выходит, как правило, за узкие рамки всё той же общей концептуальной схемы «устойчивое состояние – коррекция или замена данного состояния». Однако если эту обезличенную схему поместить в перенасыщенный раствор современной культуры и геополитики, то она приобретает совершенно иные контуры. Теперь речь идет ни много ни мало – о душе человека и о духе народа, а также о праве так называемых политических и финансовых элит вторгаться извне в этот мир и перекраивать его по своему пониманию, по своей вере или безверию. При таком подходе к теме сразу возникает целый веер нравственных и правовых проблем, которые также можно сформулировать в форме вопросов:

– Нуждается ли отдельный человек, народ или государство в том, чтобы подвергать рациональной рефлексии и критике эти глубинные основы коллективного сознания, и можно ли перепоручать кому-либо тяжелый духовный труд самоидентификации, а если нельзя, то каким образом защитить себя от собственной некомпетентности и от внешних манипуляций?

– Есть ли у России (нашего государства, населяющих его народов и граждан) потребность в том, чтобы кто-то из временщиков-политиков или «яйцеголовых», с равным рвением обслуживающих власть или оппозицию и не отягченных размышлениями об исторической ответственности и Божьем Промысле, навязывал всему обществу некую «национальную идею», разработанную в кабинетах политтехнологов и призванную «исправить народ»?

– Не лучше ли четко различать дух народа как животворный источник его самоидентификации – и государственные стратегии, перейдя от гибельной привычки оперативного решения стратегических проблем «в узком кругу» к долгосрочному и ответственному стратегическому планированию, призванному согласовать преходящие политические цели с непреходящими духовными ценностями?

– Не пора ли признать самоочевидный факт: образование сильного государства начинается с сильной и выверенной научной и образовательной стратегии, не противоречащей религиозной культуре народа и национальным интересам, что позволит раскрыть системный потенциал страны – духовный, интеллектуальный, экономический и природный?

– Кто и как сможет определить подлинную цену «самости» в реестре ценностей, и стоит ли человеку, нации, государству или, к примеру, отдельной цивилизации во имя самосохранения жертвовать всеми другими ценностями и чужими интересами, да и где, собственно, проходит та невидимая глазу грань, которая отделяет «своих» от «чужих» в современном мире?

Думается, что эти и многие другие вопросы становятся более решаемыми, если четко определиться с главной проблемой: кто же является творцом и носителем подлинной идентичности?

Как нечто самоочевидное воспринимается утверждение, что носителями, субъектами культурной идентичности являются отдельные люди. Но кто из нас может взять на себя роль оракула или пророка, если учесть, сколь ограничен и мозаичен кругозор современного человека, прошедшего через все круги отчуждения, разрушающего целостное видение мира? Это относится и к людям западной культуры, приученным в условиях «традиционных демократий» каждый раз выбирать «меньшее зло» (свободные выборы «меньшего зла» заставляют добровольно выбирать зло). Это относится и к миллионам тех, кто прошел через «школу» государственного атеизма и с детства был лишен даже шанса прикоснуться к истокам духовной культуры своего народа.