Патриархальный город - [36]

И лихо, молодцевато надвинул на самые брови свою мягкую шляпу с полями.

Вслед им колыхались в окнах занавески; их приподнимали за краешек и опускали.

Окно за окном, занавеска за занавеской.

И так — до конца улицы, а затем и на другой улице за поворотом, словно сигнал, бегущий по незримому проводу от дома к дому.

Глава V НАБЛЮДАТЕЛЬНЫЙ ПОСТ У РИНАЛЬТИ

Кафетерий «Ринальти» был в те времена генеральным штабом и главным наблюдательным пунктом города.

Расположенный на Большой улице, как раз на полпути между вокзалом и епископией, он подстерегал прохожих любых категорий и аппетитов.

Одни проходили мимо, другие останавливались и усаживались за столики.

Проходившие мимо знали сидевших за столиками. Сидевшие за столиками знали проходивших мимо. Знали, кто прошел. Когда. С кем. Как был одет. Пешком или в экипаже. И, разумеется, знали, весел он или на душе у него скребут кошки.

Таким образом, это заведение, которое, следуя за солнцем, совершавшим свой путь по небесному меридиану, поочередно превращалось то в кафе, то в бар с аперитивами, то, наконец, в невинную «современную кондитерскую с фирменными конфетами и карамелями, с кофе-гляссе, неаполитанской кассатой[18] и прочими сортами мороженого», — служило штаб-квартирой, где разрабатывались наступательные и оборонительные операции различных соединений — политических, школьных, судейских, военных, административных и церковных; с этого бессменного наблюдательного поста велся учет всем закулисным или откровенно демонстративным маневрам, равно как и крупнейшим городским событиям: разводам, ссорам, политическим скандалам, расколам и союзам.

Основанная в 1870 году (как указывалось на вкладышах и этикетках конфетных коробок), фирма внешне мало изменилась со времен досточтимого основателя, давно почившего.

Этот легендарный основатель, синьор Джузеппе Ринальти, прибыл в город в эпоху дилижансов и рыдванов, молодым человеком с гарибальдийской бородкой, скромным капиталом и неизмеримо более грандиозными планами.

Как и у всех его земляков, что разбрелись в те времена по Молдове, расчеты, составленные дома, не страдали бедностью воображения. В молодой стране с большим будущим и с жаждой перемен, думал он, всегда есть нужда в строителях. Сам он по образованию и семейной традиции был мастер строительного дела. И страна была молодая, и перемены налицо. Вот он и приехал строить. За десять — пятнадцать лет он надеялся округлить нажитый честным трудом капитал и, вернувшись домой, на берега Адриатики, провести остаток дней в окружении сыновей, внуков, а может, и правнуков, в тени кипарисов, вдали от забот, позевывая от скуки за пузатым графином кьянти и красочно повествуя о своем житье-бытье в бывшей колонии Траяна, что лежит на Дунае и в Карпатских горах, где крестьяне все еще ходят в бараньих шапках и постолах, какие можно увидеть в Риме у древних даков на Траяновой колоние.

Патриархальный город, однако, не оправдал этих домашних подсчетов.

Никто и не думал ничего строить.

Он открыл строительную контору и стал ждать заказов. Предложил свои услуги в деле сооружения мостов и продолжал ждать. Но только терял время, капитал и иллюзии. Попытался было вернуть потерянное, взявшись за изготовление надгробных памятников. А затем, падая все ниже и ниже, подобно многим из тех, что явились на землю Молдовы, докатился, наконец, до торговли ножами, бритвами, ножницами и охотничьим оружием.

Он перепробовал все и во всем потерпел неудачу. И тогда, прежде чем откочевать к иным, более гостеприимным берегам, разоренный и отчаявшийся, с поседевшей головой и всклокоченной бородой непризнанного пророка, окруженный оравой ребятишек, без особых надежд ухватился за последнюю возможность.

Еще накануне он ни о чем подобном и не помышлял. А решился лишь потому, что утром, уже начав увязывать пожитки, узнал, что Яни, хозяин единственного в городе приличного кафетерия, скоропостижно умер.

И вот, против всяких ожиданий, дела в кафетерии «Ринальти», основанном в 1870 году, пошли так хорошо, что уже в 1872 году Джузеппе поселился в собственном доме. Этой необъяснимой насмешке судьбы старый Джузеппе Ринальти не переставал удивляться всю остальную жизнь. До самой своей смерти он не уставал делиться своим удивлением со всяким, кто был готов выслушать его рассказ о том, как он уже выправил было паспорт, и какой в этот день хлестал дождь, и как плакала, сидя на узлах с тряпьем, синьора Сильвестра, беременная на шестом месяце шестым ребенком, а крошки-пилигримы Марио, Сандро, Чечилио, Доменико и Марио — мал мала меньше — хныкали, шмыгая носами и ежась от промозглой осенней сырости в этой проклятой богом стране, где даже природа злобно преследует вас.

Они развязали свои узлы. И остались. Остались навсегда.

Сыновья выросли и разошлись на все четыре стороны, иначе говоря, осели в четырех городках по соседству и нашли себя, преуспев в строительстве домов, сооружении мостов и изготовлении надгробий. Новому ремеслу остался верен один старший сын. Через двадцать лет начатое в 1870 году дело перешло после смерти основателя в руки Марио; а еще через двадцать лет — в третьи руки, Ринальти третьего поколения.