Патриархальный город - [142]
— Дядя…
Но Карло Ринальти его уже не слышал. Расставив ноги в красных от пыли гетрах, он без видимых причин вдруг разразился залпом звонких проклятий, просто потому, что только таким заменителем бича можно было подвигнуть цыган-чернорабочих выплюнуть изо рта окурки и на пять минут включиться в состязание на побитие рекорда скорости в беге вверх-вниз по гибким деревянным мосткам, с грузом кирпича за спиной, подобно рабам Хеопса.
Глава VI
ВОЗВРАЩЕНИЯ И ОТЪЕЗДЫ
Старуха Лауренция Янкович пробудилась от своих снов.
Раскрыла потускневшие от слез глаза, — кругом густой мрак. Напряженно прислушалась. За окном бушевала гроза, барабанил по стеклу дождь, шелестели на ветру листья, а ей снова и снова снился все тот же сон. Вдруг послышались долгожданные шаги, негромкий стук в дверь и знакомый голос, зовущий ее. Но, как всегда, это был всего лишь мучительный самообман. Да зловещий стон дождя в ночи.
Вздохнув, она опустила голову на подушку. Закрыла глаза. Задремала.
Сколько времени прошло? Мгновение? Час?
Вздрогнув, она проснулась во второй раз. На этот раз с томительным, словно наваждение, чувством, будто там за дверью, сквозь дождь, ветер и ночь, к ней ищет дорогу чудо, которого она так долго ждала. А шаги и впрямь приближались. Слух ее отчетливо различал их в шуме непогоды. Она прижала к тощей груди иссохшую руку. Голова ее поникла, — словно сук, сломанный стихией, что сотрясала за окнами ветки ореховых деревьев. Господи, к чему эта пытка надеждой, второй раз за одну ночь? Она знала, что последует дальше. Стук в дверь, она спросит, кто там, и услышит знакомый ответ, а когда поспешит к двери — ее встретит тьма, пустота и ветер. Все точь-в-точь, как в каждом сне.
И все-таки шаги приближаются. Вот они скрипят по песку дорожки, что ведет к дому. Теперь — под окнами, и замирают на единственной каменной ступеньке перед дверью. Незнакомый кашель. Затем негромкий стук.
Раз, два, три. Все в точности, как во сне.
— Кто там? — в изнеможении простонала она, задавая свой еженощный вопрос.
— Я! — ответил чужой голос. — Я! Открой!
Старуха протерла глаза. Не выбежала на середину комнаты, спеша к двери, как бывало во сне. Слишком чужой был этот голос! Может, это всего лишь наваждение, только еще более жестокое, чем прежде?
— Да открой же, наконец! — повторил голос, уже в сердцах. — Я это, какого черта?!
— Постой, засвечу, Ионикэ… Не уходи, Ионикэ, не уходи!..
Руки ее тряслись, нащупывая выключатель.
Тряслись, отодвигая засов.
Через порог вместе с дождем и ветром ввалился долговязый мужчина, в черном прорезиненном плаще и надвинутой на глаза кепке.
Он остановился, жмурясь от яркого света. Отвратительно воняло мокрой резиной; струйки воды потекли по половику, на котором, играя, ползал когда-то настоящий Ионикэ, с фотографии Лауренции Янкович. Старуха глядела на него, окаменев, расширенными от страха глазами, с полуоткрытым ртом и повисшими как плети, руками под наброшенным на плечи платком.
Незнакомец стащил с головы кепку, швырнул ее на стул и ухмыльнулся:
— Хорошенький прием! Я ждал большего, старушка!
— Ионикэ… — пролепетала Лауренция Янкович. — Это и впрямь ты?
— Вроде бы. Хотя в документах, при нужде, можно назваться и по-другому…
Ухмылка его на миг смягчилась в улыбку — грустную улыбку усталого человека. И только увидев эту улыбку, старуха кинулась ему в объятия, цепляясь жадными пальцами, ощупывая и прижимая к себе.
— Ты, Ионикэ? Ты, Ионикэ… Ты?..
Пока старуха обнимала его, ощупывала, душила в своих объятьях, — мужчина не двигался.
Сидел, хмуро вглядываясь через плечо старухи в невидимую точку за ее спиной.
— Ну, все! Будет тебе! — проговорил он, отстраняясь. — Побереги слезы до утра. Чего-нибудь поесть найдется?
Инстинктивно глаза его направлялись в ту сторону, где когда-то стоял шкаф с вареньем и леденцами для маленького Ионикэ. Шкафа не было.
— Я вижу — тут перемены! — продолжал мужчина, поворачиваясь в своем шуршащем резиновом плаще, чтобы взглянуть, нет ли других изменений.
— Много лет прошло, Ионикэ… Много чего переменилось. И люди изменились. Шкафа нет, я переставила его в переднюю. У меня нынче квартирант строгий. Две комнаты сдаю, и с питанием. Уж я ждала тебя, ждала! А тебя все нет и нет — вот и спальню твою тоже сдала. Чтобы скопить денег на черный день.
Мужчина снова ухмыльнулся — с презрением и горечью.
— Скопить денег? Все та же песня. Да для кого копить-то? Для чего?
Затем, сняв плащ и ища, куда бы его повесить, напомнил:
— Я уже сказал, — есть хочу. Не надо резать для меня самого жирного барашка. Обойдусь куском холодного мяса и брынзой…
Лауренция Янкович все еще терла себе глаза. Прошла на кухню. Пошарила на полках, заглянула в горшки. Вернулась. Бросила украдкой беспокойный взгляд на незнакомого мужчину, сидевшего на краю кровати. Незнакомец уставился в пустоту. Чужим было худое костистое лицо, ожесточенный взгляд, кустистые брови, тонкие губы и крепко сжатые челюсти. Ее Ионикэ выглядел иначе, и голос у него был другой!
— Все еще держишь служанку? — спросил мужчина, подняв невидящие глаза.
— Как всегда… Девчонку из деревни. Все больше из-за жильцов. В бывшей кладовке спит. Разбудить? У тебя много вещей?
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Русские погранцы арестовали за браконьерство в дальневосточных водах американскую шхуну с тюленьими шкурами в трюме. Команда дрожит в страхе перед Сибирью и не находит пути к спасенью…
Неопытная провинциалочка жаждет работать в газете крупного города. Как же ей доказать свое право на звание журналистки?
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Латиноамериканская проза – ярчайший камень в ожерелье художественной литературы XX века. Имена Маркеса, Кортасара, Борхеса и других авторов возвышаются над материком прозы. Рядом с ними высится могучий пик – Жоржи Амаду. Имя этого бразильского писателя – своего рода символ литературы Латинской Америки. Магическая, завораживающая проза Амаду давно и хорошо знакома в нашей стране. Но роман «Тереза Батиста, Сладкий Мёд и Отвага» впервые печатается в полном объеме.
Образ Христа интересовал Никоса Казандзакиса всю жизнь. Одна из ранних трагедий «Христос» была издана в 1928 году. В основу трагедии легла библейская легенда, но центральную фигуру — Христа — автор рисует бунтарем и борцом за счастье людей.Дальнейшее развитие этот образ получает в романе «Христа распинают вновь», написанном в 1948 году. Местом действия своего романа Казандзакис избрал глухую отсталую деревушку в Анатолии, в которой сохранились патриархальные отношения. По местным обычаям, каждые семь лет в селе разыгрывается мистерия страстей Господних — распятие и воскрешение Христа.
Историю русского военнопленного Григория Папроткина, казненного немецким командованием, составляющую сюжет «Спора об унтере Грише», писатель еще до создания этого романа положил в основу своей неопубликованной пьесы, над которой работал в 1917–1921 годах.Роман о Грише — роман антивоенный, и среди немецких художественных произведений, посвященных первой мировой войне, он занял почетное место. Передовая критика проявила большой интерес к этому произведению, которое сразу же принесло Арнольду Цвейгу широкую известность у него на родине и в других странах.«Спор об унтере Грише» выделяется принципиальностью и глубиной своей тематики, обширностью замысла, искусством психологического анализа, свежестью чувства, пластичностью изображения людей и природы, крепким и острым сюжетом, свободным, однако, от авантюрных и детективных прикрас, на которые могло бы соблазнить полное приключений бегство унтера Гриши из лагеря и судебные интриги, сплетающиеся вокруг дела о беглом военнопленном…
«Равнодушные» — первый роман крупнейшего итальянского прозаика Альберто Моравиа. В этой книге ярко проявились особенности Моравиа-романиста: тонкий психологизм, безжалостная критика буржуазного общества. Герои книги — представители римского «высшего общества» эпохи становления фашизма, тяжело переживающие свое одиночество и пустоту существования.Италия, двадцатые годы XX в.Три дня из жизни пятерых людей: немолодой дамы, Мариаграции, хозяйки приходящей в упадок виллы, ее детей, Микеле и Карлы, Лео, давнего любовника Мариаграции, Лизы, ее приятельницы.
В романе известного венгерского писателя Антала Гидаша дана широкая картина жизни Венгрии в начале XX века. В центре внимания писателя — судьба неимущих рабочих, батраков, крестьян. Роман впервые опубликован на русском языке в 1936 году.