Патриарх. Огненная чаша (ЛП) - [2]
Так это было; так это было всегда: Тамалон Ускеврен стоит один против врагов его семьи.
Опять один. Он все больше уставал от этого. Возможно, пришло время отложить вежливость в сторону и выйти как лев. Если бы он мог быть уверен, что одолеет всех змей, которые с шипением ползали в темноте вокруг дома Ускевренов.
И в этом была проблема. Боги никогда не облегчали сембийцам жизнь, позволяя быть уверенными в чем-либо.
— Я полагаю, брат, — сказал Перивел плавно, — ты задаешься вопросом, почему я сегодня ночью здесь, в компании людей, чьи семьи имели в прошлом разногласия с нашей семьей?
Он ждал, что Тамалон взорвется в протесте, но глава дома Ускеврен лишь бесшумно, почти лениво махнул рукой, предлагая ему продолжить.
Глаза претендента вспыхнули — не обманулся ли он, увидев в глазах Тамалона капитуляцию? — и широким движение руки он вынул запечатанный документ из нагрудного кармана своего камзола. Перивел протянул пергамент к свету лампы, чтобы все могли увидеть, что печать цела. Он взглянул на Прескера Талендара, получил торжественный кивок согласия, и медленно сломал печать.
Айристар Вельвонт двинулся со скоростью жалящей змеи, его длинные рукава взмыли ввысь, когда он выбросил пухлую руку с длинными пальцами, и положил ее на руку фальшивого Перивела.
Когда претендент покорно остановился, волшебник пробормотал что-то и протянул другую руку за документом. Эта рука оставляла слабое голубое сияние на своем пути, которое прилипло и вилось вокруг пергамента. Все мужчины за столом заметили это. Это была распространенная защита, чтобы пергамент не был порван, сожжен или затронут другой магией.
Затем Вельвонт дал свой экстравагантный разрешающий жест, и претендент торжествующе сунул документ Тамалону под нос.
Тамалон спокойно прочитал его, не прикасаясь. Было похоже, что Перивел Ускеврен задолжал дому Талендара много денег, и назвал залог на случай если деньги — 75 тысяч золотых пятизвездников, не меньше — не будут выплачены.
Залогом был сам Штормовой Предел — дом, который Тамалон отстроил заново, до последнего оконного стекла и ровно вырезанной арки. Глава дома Ускеврен не смотрел на огромные покрытые мрамором колонны, которые возвышались вокруг него. Он не бросил взгляд на изящные лампы из переливающегося дутого стекла, которые висели над столом, чья стоимость превышала даже стоимость декоративно вырезанных колонн… но его вопрос казалось больше был обращен к ним, чем к кому-либо из сидящих за длинным, уставленном графинами столом, когда он пристально посмотрел через похожий на пещеру зал и мягко спросил:
— Как же это, что Ускеврены стали должны Талендарам, и почему никто в этом доме не знал об этом?
— Я только недавно возвратился в Селгонт, — сказал претендент с воодушевлением, — после долгих лет сначала как пленник, потом как преданный слуга Талендаров, как их собственность в отдаленной земле Амн. Я… я задолжал Прескеру Талендару стоимость корабля, на который Талендары назначили меня капитаном, разбившегося на скалах около Вестгейта.
Умно. Тамалон позаботился, чтобы темная ярость, поднимающаяся внутри него, не отразилась у него на лице. Падение Ускервенов в день когда его отец, Алдимар, торговал с пиратами — преступление, которое тогда, как и теперь, судилось согласно сембийским законам как и само пиратство. Любая выплата, которую Тамалон мог сделать этому человеку, называвшему себя его братом, могла быть объявлена Талендарами как плата пирату, доказывая что Ускеврены вновь взялись за старые делишки. Фальшивый претендент или нет, Ускеврен будет уничтожен. В этом отношении претендент, Перивел он или нет, мог и сам быть пиратом.
Людей, обвиненных в пиратстве в Селгонте, всегда избегали жители города, не желавшие разделить их судьбу: месяц тяжелой и отвратительной работы (обычно заделывание пробоин на дне кораблей или же добыча и доставка камней для восстановления городской стены), ампутация одной из рук преступника. Виновные приговаривались судебными чиновниками к перелому других конечностей, а раны оставлялись не заживленными, ибо поговорка гласила: «Да будет боль их учителем».
При его возрасте за шестьдесят лет, Тамалон бы усердно проработал месяц, тогда как этот притворщик отрекся бы от него и разграбил семейные кладовые, так как ни одна семья не стала бы торговать с ним из страха самим быть объявленным пиратами. Ускеврен падет, а Талендары завладеют всем и как пить дать нанесут особый визит высеченному и стонущему Тамалону Ускеврену, дабы поиздеваться и помучить его новостями о том, что они сотворили с его собственностью.
И закончил бы он свои дни искалеченным и больным, замученный слугами Талендара и наемниками, посланными на охоту, и издевались бы над ним на улицах, ради развлекательного чтения отчетов во время банкета. Он слышал их прежде с упоминанием дома Фелтелента, ломавшего пальцы один за другим одному слепому старику несколько месяцев подряд просто ради потехи.
В Сембии было слишком легко уничтожить человека.
Едва ли более трудным было уничтожение всей семьи, независимо от ее богатства, чести и родословной.
Его отец умер, сражаясь с такой судьбой. Тамалон мог сделать не меньше, чего бы это ему не стоило и сколько бы боли не принесли эти игры и борьба. Тамалон был должен Штормовому Пределу, его детям, их жизням, их ярким обещанием, как иначе.
