Патент 119 - [14]

Рудольф. Я могу приготовить шницель из самого себя на сливочном масле.

Ольга (свистит). Договорился, наконец!

Рудольф. Вы не позволяете выражать мою нежность.

Ольга. Знаете, что… Урок начался. Потрудитесь разговаривать по-русски. Составьте приличную фразу.

Рудольф(ломано, по-русски). Я вас ушасно лублу. Я говору вас.

Ольга. Дательный падеж: «говорю вам».

Рудольф. Я говору вам ушасно серьезно.

Ольга. «Ужасно», — не «ш», а «ж».

Рудольф. Хорошо. Мне доставляет удовольствие говорить вам в глаза, что я вас ужасно лублу.

Ольга. Сегодня еще раз повторите: «щи», «щетка» и «щепка».

Рудольф. Хорошо. Ваши милые, очень дорогие глаза напоминают синее небо, где я хотел летать свободно, как орель.

Ольга взглядывает на него, хохочет.

Рудольф. Конечно, я ужасный турак…

Ольга (поставив чашку). Давайте — серьезно. Расскажите, что вы держите в руке?

Рудольф. Это есть чертеж. Это чертеж товарища Михайлова. Этот чертеж есть мой окончательный приговор… (Пауза. Ольга с внимательным удивлением взглядывает на Рудольфа.) Позвольте — по-немецки! (Вскакивает, затем ходит, жестикулирует.) Только что я беседовал с нашими конструкторами. Мне хотелось кричать от отчаяния. Очевидно, мой мозг истощен. Они смелее меня в идеях. Они легко решают невозможные задачи. Михайлов десять лет тому назад не знал грамоты. Десять лет тому назад я считал себя новым Фаустом. Сегодня Михайлов и я сошлись за этим столом — из двух миров пришли и взглянули в глаза друг другу. Приговор. (Взмахивает чертежом.) Ему сказали: «Отдай это». Смеясь, ответил: «Возьми!» Он богаче меня. Он не знает волчьих спазм в челюстях, когда посягают на твою собственность. Ему не поставлено границ творчеству. (Пауза.) А я не знаю, для чего ложусь в кровать и снова начинаю день: чтобы каждый месяц запирать в шкатулочку триста марок, помечтать с Анни Блех о нашем будущем гнездышке. Волочить, как дохлую кошку на веревке, свою личность, набитую трухой столетий…

Ольга. Опять заехали в овраг.

Рудольф. Ужасно! Я несу жалкую чушь. Я всегда был молчалив и сосредоточен. Но как же мне не кричать, когда даже ваши глаза так далеки, так осуждающи!.. Что мне делать, Ольга?

Ольга. Так сразу и ответить, после тридцати километров…

Рудольф. Ольга, в вас сейчас ответ для всей моей жизни. И в нем, в Михайлове, — ответ. Но то — другое. Вы — как полный звук…

Ольга. Что я на розу похожа — еще понимаю, но на звук — это загиб.

Рудольф. Мне нужно быть с вами. Ольга, во что-то главное мне нужно поверить.

Ольга (серьезно). Нужно поверить, что в миллионах людей — пусть они еще сутулы от тысячелетнего рабства — скрыты неисчерпаемые творческие силы. Мы построим освобожденный мир. Мы — не мечтатели. В дождь, в мороз, в будни, какой бы ни дул ураган, камень за камнем — построим.

Рудольф(берет ее руки). Спрятать лицо в ваши руки, в ваши колени… Ольга, немножко вы жалеете меня?

Ольга. Жалеют грудного, беспомощного, когда он тащит в рот ногу. Вас еще я недостаточно люблю, Рудольф. Вы еще — чужой.

Рудольф (ломано, по-русски). Когда никто не любит — очень печально жить. Когда любит — хочется высоко подпрыгивать.

Ольга. Берете меня на пушку, — не по-товарищески. Рудольф. Мне не нужно даже банного веника. Мне ничего не нужно… (Стук в дверь. Он встает, смотрит на дверь.) Это Анни… (Сморщился.) Мы еще займемся по-русски, мне нужно сто раз сказать — «щи», «щетка», «щепка»… (Указывая на дверь спальни.) На две минутки, пожалуйста… (Ольга колеблется.) У нас есть маленький разговор с Анни, — пожалуйста…

Ольга (берет с полки книгу). Ладно. (Уходит в спальню.)

Рудольф(запер за ней дверь, взъерошивает волосы с выражением юмора и страдания. В дверь нетерпеливый стук). Да, да, войдите… (Бросается к входной двери, отворяет.) Анни, простите, я спал.

Анни (входит в кимоно, в домашних туфельках). У нас испортился чайник. Можно взять ваш чайник?

Рудольф (суетливо). Я отнесу сам… Надо было позвонить по телефону. В коридоре — ледяные сквозняки, вы так легко одеты.

Анни. Зачем вы лжете?

Рудольф. Это ужасно сложно объяснить.

Анни. Вы уже кончили заниматься по-русски?

Рудольф. Только что.

Анни. Она ушла?

Рудольф (глядит сначала на одну дверь, потом на другую). Она прилегла у меня на постели.

Анни. Вот как!

Рудольф. Пришла на урок после лыжного пробега в тридцать километров. Съела все мои конфеты.

Анни. Какая удивительная женщина! Надо за вами внимательнее приглядывать. Надеюсь, вы с ней еще не спите?

Рудольф. Вас бы это огорчило, Анни?

Анни. Не думаю. Молодой мужчина не может без конца вздыхать у юбки своей невесты. Здоровая самка — прежде всего гигиенично. Но, конечно, я должна знать женщину, которая передаст мне вас из рук в руки.

Рудольф. Да вдруг — возьмет и не захочет отдать. Так бывает, особенно во времена революции: плюют на право собственности.

Анни. Вы, голубчик, с невероятной быстротой катитесь вниз. (Движение к двери спальни.) Я хочу с ней поговорить.

Рудольф. Сейчас, при мне?

Анни. Да, да, друг мой, при вас.

Рудольф. Как хозяйка этой комнаты, включая и меня?

Анни. Я ваша невеста, Зейдель.

Рудольф. Это также охраняется законами, судом и тюрьмой?

Анни. Что?

Рудольф. Ваши права на меня.