Пасынки Бога - [20]

Мать сама оттащила тело мужа наверх и уложила в постель. Утром, когда приехали «скорая» и милиция, она объяснила, что муж воротился домой, как обычно, пьяный и сильно избитый (это, впрочем, не являлось редкостью), а придя, молча завалился спать и уже не проснулся. Ну а то, что он ко всему был еще и порезан, обнаружилось только поутру, когда она стала его будить и увидела промокшие от крови простыни. Как ни странно, милицию эти объяснения удовлетворили. Вероятно, как самые простые. Хотя, скорее всего, и в тот раз не обошлось без родственного вмешательства материного брата — Влада Сулеймановича. Он и до случившегося неоднократно предлагал сестре «разобраться» с «этим говнюком», как он называл ее муженька. Но Рахиль, по одной лишь ей ведомой причине, категорически запрещала Хватко вмешиваться в ее семейные дела. Женскую логику порой понять невозможно.

Вот после тех событий мать и отдала Георгию отцовский подарок. И заодно рассказала, что у того есть имя, причем женское — Вёльва. А еще о том, что перстень этот — с секретом: стоило только произнести кодовую фразу: «Ну, старая, гадай!», как Вёльва выдавала нечто вроде зарифмованного прорицания. Любопытная электронная игрушка, понятное дело, не более того. Да и что это были за «предсказания»? Так, почти бессмысленная, пустяшная игра слов… Хотя порою аль-Рашиду казалось, что они и впрямь сбываются. Как бы то ни было, а со временем «советоваться» с Вёльвой вошло у него в привычку. Ну стучат же иные, чуть что, по дереву. Или через левое плечо плюют. Видно, обставлять свою жизнь ритуалами и разного рода условностями — в природе человека. К тому же за прошедшие двадцать шесть с лишним лет перстень намертво врос в палец, так что расстаться с ним он не мог при всем желании. Во всяком случае, без медицинского вмешательства.

А нос у Георгия зажил. Только сросся неправильно. Обращаться к врачу в этих обстоятельствах мать побоялась.

Глава 6 Первая кровь

Чтоб пить свободно, я убил

Свою жену: она, бывало,

Всю душу криком надрывала,

Коль без гроша я приходил.

Ш. Бодлер. Вино убийцы[5]

Видимо, он несколько переборщил с «расслаблением», поскольку очнулся уже не в «Звезде Вифлеема». Георгий недоуменно огляделся. Он что, отключился? Или задремал? Во всяком случае, вспомнить, как и за каким дьяволом его занесло в эту забегаловку, не мог совершенно. А осознал он себя с кружкой пива в руке, причем явно не первой. Ну, это уж никуда не годится, огорчился аль-Рашид. Сколько раз зарекался не понижать градус, а вот поди ж ты — пиво после водки! Теперь похмелья не миновать.

Со всех сторон гудели и бубнили пьяные, пропитанные вином голоса. Табачный чад, запахи водки, рыбы, потных немытых тел… И покрывающий все прочие «ароматы» дурманяще-кислый пивной дух. Все это создавало специфическую атмосферу дешевого кабака, тошнотворную и томительную одновременно. Он осмотрелся повнимательней. Ага, обстановка знакомая, наверное, он уже бывал здесь раньше. Скорее всего, закусочная где-то на окраине Черного округа.

За одним столиком с ним, подпирая голову руками и опустив свой волосатый шнобель в кружку, сидел мятый старик. Нос его — такой же перекошенный и смятый, как сам хозяин, — порос жесткой темной щетиной, причем росла она прямо на переносье, а не торчала из ноздрей, как это водится у людей светских. Старикан имел вид задумчивый и умиротворенный; его заскорузлые от жира пальцы с толстыми, изъеденными грибком ногтями ковырялись в копченом леще, который источал весьма подозрительное амбре. Георгий обнаружил, что добрая половина этой рыбины лежит перед ним, более того — рыбный вкус ощущался и во рту. Он немедленно сплюнул и отодвинул леща подальше.

— Понравился? — спросил его старикашка, который, очевидно, и угостил Георгия этой тухлятиной. — То-то!

Поймав его взгляд, старик подмигнул Георгию, словно старому знакомому, и добавил:

— Ну что, Жорж, еще парочку?

Домой, домой, подумал Георгий, окончательно приходя в себя. Отхлебнув пива, чтобы избавиться от неприятного привкуса рыбы, он придвинул недопитую кружку хлебосольному соседу и собрался уже вставать, как вдруг ощутил на себе чей-то пристальный взгляд.

Странное тягостное предчувствие сковало ему грудь: вот-вот должно случиться что-нибудь эдакое… нехорошее. Он сунул руку во внутренний карман пиджака — бумажник на месте; осторожно скосил глаза влево, откуда почувствовал взгляд, — за столиком у окна сидели двое, ничем особо не примечательные: один — худощавый высокий негроид; второй — плотный большеголовый азиат. Вот они-то и пялились на Георгия, причем безотрывно и как бы выжидательно.

Ему был знаком подобный взгляд — оценивающий и холодный. Так рассматривают будущую жертву. Что ж, он прилично одет и неприлично пьян — подходящий объект для ночной охоты. Все-таки гопники, подумал Георгий. Или, может, просто дожидаются, когда уснет, подсядут рядышком, словно друзья-приятели закадычные, и обшмонают. Подтверждая его догадку, те переглянулись многозначительно, а негроид, почти не скрываясь, указал кивком в его сторону — дескать, подходящий лох. И его ответный взгляд они сразу заметили. Азиат так даже ухмыльнулся в лицо, дескать, да, это мы тобой интересуемся — ну, и что ты сделаешь?