Пастыри ночи - [85]

Сеньор Альбукерке был человеком бесхитростным, но не настолько, чтобы поверить, будто Отавио Лима прислушивается к мнению своих подчиненных или более мелких компаньонов. Он вышел разъяренным.

Лима позвонил одному из своих друзей, близких к правительству, и поинтересовался, каково положение начальника полиции. Достаточно ли он авторитетен и силен? Друг подтвердил это, и Лима пожалел, что обошелся с ним свысока, оскорбил своим «вознаграждением» и протянул на прощание кончики пальцев. Разумеется, никаких налогов он платить не будет, но он мог бы увеличить сумму вознаграждения и уладить вопрос. Потом он велел Айртону Мело отстегать нового начальника полиции в газете. Под каким предлогом? Да под любым, для Лимы это не важно.

Вот почему на следующий день один из помощников Отавио Лимы разыскал инспектора Анжело Куйабу, близкого друга короля «жого до бишо» и, как говорили, друга Альбукерке. Он передал ему новое предложение Лимы, попросив Анжело довести его до сведения начальника. Это было роковой ошибкой.

Во-первых, между Анжело Куйабой и новым начальником полиции дружбы не существовало, они были лишь знакомы и поддерживали вежливые, но отнюдь не близкие отношения. Во-вторых, Альбукерке крайне ревниво относился к своей репутации честного человека. Он понимал, что это его основной капитал, и не хотел, чтобы полицейский инспектор был свидетелем того, как он его растрачивает. В-третьих, уже и так ходили слухи о таинственной встрече начальника полиции и короля «жого до бишо». Губернатору, тоже заинтересованному в отчислениях с этой игры, сообщили о состоявшемся свидании, и он спросил Альбукерке довольно сурово:

— Говорят, вы виделись с Лимой…

Альбукерке почувствовал, что земля уходит у него из-под ног, и покраснел так, будто ему надавали пощечин.

— Я решил предупредить его, что, пока я начальник полиции, «жого до бишо» в Баии не будет… — ответил он, глядя в глаза губернатору. Таким образом, Альбукерке отказался от денег, зато сохранил положение и авторитет. Но он и не догадывался, что вопрос об его отставке был решен, как только он это сделал. Губернатор молча сглотнул слюну, но не выказал своего разочарования: пропадали доходы от «жого до бишо», такие выгодные и легкие. А все потому, что он окружил себя неподкупными людьми. Он должен как можно скорее избавиться от этого Альбукерке с его дурацким бахвальством и честностью… Разумеется, уволить его немедленно нельзя, но это будет сделано при первой возможности.

— Вы поступили правильно, дорогой. Я целиком разделяю вашу позицию и предоставляю вам полную свободу действий.

Достойные всяческого доверия помощники поддержали его превосходительство: совсем неплохо начать правление с преследования «жого до бишо». Новый губернатор, таким образом, проявит себя поборником справедливости, а маклеры станут более сговорчивыми к моменту, когда начнутся переговоры о взаимовыгодном соглашении. Альбукерке, конечно, дубина, но принесет пользу, ибо он наиболее подходящая фигура для этой кампании: человек неповоротливый, твердолобый и упрямее любого осла. Маклеры не поскупятся, лишь бы избавиться от него. Да и Отавио Лиму полезно проучить, раз он финансировал во время выборов противника губернатора.

Через два дня губернатор спросил Альбукерке:

— Как идет кампания против «жого до бишо»? По-моему, игра ведется по-прежнему.

— Я и пришел во дворец, губернатор, чтобы доложить вам, что сегодня отдал распоряжение закрыть все игорные притоны.

Он не рассказал губернатору, что через инспектора Анжело Куйабу маклеры сделали ему новое предложение. Он чувствовал, что над ним нависла опасность, под угрозой оказались его столь тщательно созданная репутация и, что еще хуже, его первый высокий пост, начало его карьеры, его состояние… С негодованием выслушал он предложение Куайбы: четверть того, что он потребовал от Отавио Лимы при их встрече. Выпятив грудь, Альбукерке надел на себя маску неподкупности — жесткий, осуждающий взгляд, суровое лицо, презрительно оттопыренная нижняя губа.

— Вы меня удивляете, сеньор инспектор… — прошипел он. — Этот преступник плохо меня знает. Допустим, я довел до его сведения, что, вступив на пост начальника полиции, я покончу с «жого до бишо» и другими играми. Ну и что же? Я ничего ему не предлагал и отказался выслушивать его предложения. Пока я здесь, пока я сижу в этом кресле, «жого до бишо» в нашем штате не будет.

Анжело Куайба тут же пошел на попятную — мол, напрасно он взялся за это неприятное поручение.

— Если я и беседовал с Лимой, — продолжал Альбукерке, — то только потому, что считался с существовавшим до сих пор положением. Я не хотел действовать неожиданно, пользуясь легальностью «жого до бишо» и доверчивостью маклеров.

Анжело не оставалось ничего другого, как восхититься своим новым начальником. Он же, если и пришел с предложением маклеров, то лишь потому, что его неправильно информировали, иначе он никогда не посмел бы…

— Забудем этот инцидент, инспектор. Я знаю, что вы честный человек.

Так началась решительная ликвидация «жого до бишо», вызвавшая серьезные осложнения как для высокопоставленных особ (в частности, губернатора, от которого друзья и соратники настоятельно добивались смягчения столь строгих мер), так и для мелких агентов, которые получали взятки от маклеров и бюджет которых сразу пошатнулся. Кроме того, совершая облавы на притоны, где играли в рулетку, бакарра, кости и покер, инспектор Куйаба, которому была поручена эта часть кампании, иногда врывался в богатые дома видных граждан, где игра велась на деньги. Провоцируя скандалы, инспектор помогал похоронить дурака Альбукерке. Губернатору начинала надоедать эта свистопляска с «жого до бишо», и он лишь искал удобного случая, чтобы сменить начальника полиции, а затем договориться с маклерами. Не мог же он уволить Альбукерке только за то, что тот боролся с азартными играми. К тому же начальник полиции пользовался поддержкой духовенства, некоторых общественных организаций и имел репутацию неподкупного человека, способствующего престижу правительства.