Пастушья корона - [68]

— Как вам живётся, госпожа?

Старушка вздохнула:

— Потихоньку, полегоньку… Муж-то мой уж много лет как помер, но я шью неплохо, вот этим и зарабатываю. Милостыню просить не приходится. Худобедно на жизнь хватает, да и домик у меня свой. Как говорится, грех жаловаться…

Старушка пошла дальше, а Белладонна осталась смотреть ей вслед. Вдруг она попросила Тиффани:

— Ты не могла бы дать мне немного денег? Пожалуйста!

— Видишь ли, — сказала Тиффани, — у ведьм деньги редко водятся. Деньги — это не по нашей части.

Белладонна просияла:

— Ноя могу помочь! Я же эльф, я без труда смогу проникнуть туда, где водятся деньги!

— Даже не думай! — отрезала Тиффани. — Неприятностей не оберёшься.

Из придорожной травы донеслось ворчание: «Эт’ токо ежли тебя сграбастают», но она сделала вид, будто ничего не слышала.

— Мы куды хошь пролезнём, — добавил другой Фигль[48].

Белладонна пропустила слова Фиглей мимо ушей, её мысли занимало другое.

— У этой старухи совершенно ничего нет, а она такая весёлая. Чему она радуется?

— Тому, что жива, — ответила Тиффани. — Это ещё одно свойство людей: обходиться тем, что есть. И порой то, что есть, оказывается очень хорошо. — Она немного помолчала и спросила: — Что ты чувствовала? Ну, когда несла корзину?

Белладонна не сразу нашлась с ответом.

— Не знаю… — медленно проговорила она. — Но кажется, я чувствовала себя как-то не по-эльфийски… Это хорошо?

— Знаешь, — сказала Тиффани, — волшебники говорят, что когда-то очень, очень давно люди были больше похожи на обезьян. А быть обезьянами — это они очень умно придумали, потому что обезьянам ведь всё интересно. И вот они поняли, что если одна обезьяна попытается убить, скажем, волка, то она быстро станет мёртвой обезьяной, а если две обезьяны объединятся, то будут вполне счастливы, и у них появятся другие счастливые обезьяны, так что скоро их станет много-много. И эти довольные жизнью обезьяны лопотали, болтали и говорили, пока в конце концов не стали людьми. Вот так и эльф может измениться.

— Когда я верну себе власть над моим королевством… — начала Белладонна.

— Постой, — перебила Тиффани. — Сначала подумай и скажи, почему ты хочешь её вернуть. Что хорошего тебе принесла королевская власть? Подумай как следует, ведь я — человек, который выходил тебя, и твой единственный друг. — Она серьёзно и внимательно посмотрела на Белладонну. — Я же говорила, что я, то есть мы, будем рады, если ты снова станешь Королевой эльфов, но только при условии, что ты запомнишь полученные здесь уроки. Научишься жить в мире и объяснишь своему народу, что всё изменилось, что им больше нет места на этой земле.

В её голосе звучала надежда — надежда на то, что один человек и один эльф могут изменить историю людей и эльфов.

Принцесса не обязательно должна быть белокурой и голубоглазой, и размер её туфель не обязательно должен быть меньше, чем число прожитых лет, думала Тиффани.

Люди же научились доверять ведьмам и не бояться одиноких старушек, живущих в лесу, старушек, которые провинились лишь тем, что давно лишились всех зубов и имеют привычку разговаривать сами с собой.

Так может быть, и эльф сумеет понять, что такое милосердие, сумеет научиться человечности?

— Если ты узнаешь больше, возможно, однажды тебе захочется построить совсем другое королевство, — мягко сказала она.

Глава 16 ХОХОТУН ВБОКВЕЛЛ

Старики, живущие поблизости от матушкиного домика, быстро прикипели душой к Джеффри. Если нянюшку Ягг и Тиффани они уважали, то Джеффри по-настоящему любили.

Порой они подшучивали над ним — как-никак он занимался бабьим делом, — но стоило Джеффри оседлать метлу и умчаться за горизонт, как они теряли дар речи. Тем более что мальчик порой и козлика брал с собой в полёт, пристраивая его у себя за спиной, вместо того чтобы запрягать в тележку.

Как бы ни был занят Джеффри, он непременно выкраивал минуту, чтобы поболтать с ними, и в любом гараже, куда он заглядывал, для него всегда находилась миска горячей похлёбки или стакан чая, а для Мефистофеля — немного печенья. Козлик стал любимцем стариков, хотя после того случая, когда кто-то интереса ради подпоил его пивом, они немного опасались Мефистофеля: к изумлению зрителей, козлик исполнил несколько изящных пируэтов и напоследок так лягнул молодое деревце, что переломил его пополам.

— Ничего себе! Прямо как эти парни, которые укушу своим всё крушат! — воскликнул Вонючка Джим.

— А ты не напутал чего? — засомневался Шамк Трясучка. — Укуши — это вроде еда такая заграничная.

— A-а, ты, наверное, имел в виду это их рукопашество, ай-кидну, — вмешался Капитан Усмирил.

— Точно! — согласился Вонючка Джим. — Его один тип на ярмарке в Ломте показывал.

— В Ломте так много кто может, — сказал Шамк Трясучка, содрогнувшись. — Жуткое место этот Ломоть[49].

Они немного посидели молча, раздумывая о Ломте. На базаре в Ломте можно было найти всё, что угодно. Один человек как-то раз выставил там на продажу свою жену — решил узнать, какова ей на самом деле цена в базарный день. В итоге вернулся домой без жены, зато с подержанной тачкой, очень довольный таким обменом.

Потом старики посмотрели на обломок деревца и решили, что Мефистофель — чудный козлик, но с его питанием лучше не шутить.