Пастушка и дворянин - [20]

Шрифт
Интервал

Все отдал сыну, что имел.
Слова те в памяти храня,
Мальчишка рос день ото дня,
А дед дряхлел уж постепенно;
Он еле двигался, согбенный,
Рукой опершись на клюку.
Но старика не жаль сынку:
Он саван загодя справлял
И с нетерпеньем ожидал
Лишь дня отцова погребенья.
Хозяйке же одно презренье
Внушал старик; она всегда
Была надменна с ним, горда.
Так свекор был снохе немил,
Что ей терпеть не стало сил,
И к мужу обратилась дама:
— Супруг мой, говорю вам прямо —
Распорядиться не хотите ль,
Чтоб нас оставил ваш родитель?
Клянусь, не буду есть и пить,
Доколе здесь он будет жить!
Хочу, чтоб вы его прогнали.
— Все сделаю, как вы сказали! —
Жены ослушаться не смея,
Отца родного не жалея,
Бедняге объявил купец:
— Покиньте этот дом, отец!
Нам нету дела никакого,
Что вы останетесь без крова.
Идите хлеб искать на воле.
Уже двенадцать лет иль боле
Мы в этом доме кормим вас.
Теперь ступайте прочь от нас!
Кормитесь сами как хотите.
Вставайте же и уходите! —
Старик заплакал, слыша это,
От горя он невзвидел света
И проклял век злосчастный свой.
— Что ты сказал, сыночек мой?
Уважить вздумал ты меня,
За дверь, на улицу гоня?!
Улягусь в крохотном местечке,
Я греться не прошу у печки
Иль укрываться одеялом;
Вели мне под навесом малым,
Там, во дворе, постлать солому,
Но не гони меня из дому,
В котором все делил со мной…
А если гонишь — бог с тобой,
Но жизнь во мне ты поддержи
И в хлебе хоть не откажи,
Избавь от голода мученья!
Щадя отца, грехов прощенья
Вернее можешь ты добиться,
Чем надевая власяницу. —
А сын в ответ ему: — Отец!
Всем спорам и мольбам конец!
Скорей из дома уходите,
Мою супругу не гневите!
— Уж больно ты, мой сын, крутенек.
Куда же я пойду без денег?!
— Вы в город можете идти,
Отсюда десять миль пути.
Там люди обретают счастье,
И было б редкою напастью,
Чтоб вы на улице остались,
Где многие обогащались:
Там кто-нибудь приметит вас
И впустит в дом к себе тотчас.
— О нет! Что до меня другим,
Когда я сыну стал чужим!
Коли в тебе нет состраданья,
В ком я помочь найду желанье?
Кто даст приют мне, друг какой,
Коль прогоняет сын родной?
— Нам препираться ни к чему.
Мне тяжело и самому,
Не по своей решил я воле… —
Старик уже не спорил боле,
Но сердце у него заныло;
Поднялся хворый он и хилый
И тихо к выходу побрел.
— Ты хочешь, сын, чтоб я ушел?
Господь с тобой! Но, ради бога,
Не поскупись, дай мне в дорогу
Хоть старого тряпья лоскут,
Что под рукой найдется тут, —
Чтоб только было чем прикрыться,
От холода мне защититься:
Моя одежка так худа,
Так плохо греет, что беда! —
Давать — у сына нет охоты:
— Вот не было еще заботы!
Так попрошайничать негоже.
Нет у меня для вас одежи!
Вот разве отберете силой?..
— Замерзну я, о сын мой милый,
Ох, не снесу я зимней стужи!
Дай хоть попону — ту, похуже,
Которой ты покрыл коня,
Не то загубишь ты меня! —
Что тут со стариком возиться!
Пожалуй, надо согласиться —
Снабдить отца на долгий путь
Попонкою какой-нибудь…
Купец зовет без дальних слов
Сынка; тот прибежал на зов
И, с живостью своей природной:
— Я здесь, — сказал, — что вам угодно?
— В конюшню с дедушкой сходи,
Попону для него найди,
Сыми ее хоть с вороного;
Пусть будет старику обновой, —
Чтобы от стужи охраняла,
Служила вместо одеяла.
— Пойдемте, дедушка, со мной! —
Сказал мальчишка разбитной.
Тоски и гнева полон, дед
Поплелся за внучонком вслед.
Тот взял попону: не жалея,
Получше выбрал, поновее
Он изо всех, что были там;
Сложивши ровно пополам —
Был мальчик он во всем дотошный, —
Ее разрезал он нарочно
И деду полпопоны дал.
— Что мне с ней делать? — дед сказал, —
Как резать ты ее решился?
Ведь твой отец распорядился
Мне цельную попону дать.
Нехорошо так поступать!
Пойду к отцу я твоему
И расскажу про все ему.
— Хоть и расскажете, а вам
Я больше ничего не дам! —
Вот из конюшни дед выходит.
— На что же это, сын, походит?
Приказ твой, видно, звук пустой?
Знать, плохо сын воспитан твой,
Коль так тебя боится мало:
Решил лишь половину малый
Мне от попоны дать твоей…
— Бог накажи тебя, злодей!
Дай деду всю! — отец сказал.
— Не дам! — сынишка отвечал, —
С него и половины хватит,
Раз за нее он не заплатит,
Другая же сгодится вам;
Когда я взрослым стану сам,
То прогоню и вас — точь-в-точь
Как гоните вы деда прочь.
Ведь то, что дедом вам дано,
Моим же станет все равно;
С собой не больше унесете,
Чем вы ему сейчас даете;
Бездомным нищим дед умрет,
Судьба и вас такая ждет. —
Отец вздыхает. Все, что было,
Ему вдруг память оживила…
В словах, что произнес сынок,
Он угадал себе урок
И, к старцу обратясь лицом,
Промолвил: — Возвращайтесь в дом!
Не прав я был, отца гоня;
На грех сам черт толкал меня,
Но Бог не допустил позора!
Главу семьи своей, сеньора,
В вас почитать я буду впредь,
А коль жена начнет шуметь,
Жить не захочет с вами вместе,
Вас поселю в укромном месте.
Все припасу, что нужно вам,
Подушки, одеяла дам…
Свидетель мне святой Мартин!
Отныне лучшие из вин
И лучшее, что буду есть, —
Все с вами разделю как есть!
В своем покое, у камина,
Греть будете больную спину,
Одеты, как и я, не плоше.
Отец вы добрый и хороший:
Вы дали много лет назад
Мне все, чем я сейчас богат!
  Рассказ к концу идет. Итак,
Я показал вам ясно, как
Сын вразумил отца родного
И уберег от дела злого.
Коль подросли и ваши дети,
Запомните уроки эти!
Вы старику не подражайте

Еще от автора Фольклор
Полное собрание баллад о Робин Гуде

Сорок баллад о Робин Гуде в классических и новых переводах с иллюстрациями Максима Кантора.В формате pdf A4 сохранен издательский дизайн.


Армянские легенды

Армянские легенды восходят к древнейшим мифам человечества. Свое происхождение армяне возводят к одному из внуков Ноя, а древнегреческие историки подтверждают, что фессалийский воин Арменос был участником похода аргонавтов. Так, от простого к сложному, от мифа к сказке и снова к мифу формируется эта книга армянских легенд. Древнейшие библейские, античные и христианские мифы легли в основу целого пласта легенд и сказаний, которые предстанут перед читателем в этой удивительной книге. В ней связаны воедино историко-познавательные и поэтико-фантастические данные.


Армянские притчи

Притчей принято называть некий специфический короткий назидательный рассказ, который в иносказательной форме, заключает в себе нравственное поучение. Как жанр притча восходит к библейским временам, она стала древнейшим учебником человеческой морали и одновременно морально нравственным «решебником» общечеловеческих проблем. Книга армянских притч вобрала в себя сконцентрированную мудрость народа, которая свет специфического мировоззрения горцев пропустила сквозь призму христианства. Такова притча о «Царе, племяннике и наибе», оканчивающаяся вполне библейской моралью.


Непечатный фольклор

Представленные в этой книге стихи, считалки, дразнилки, поддевки, подколы, скороговорки, пословицы и частушки хорошо знакомы очень многим жителям России. Хотя их не печатали в книгах и журналах, они присутствовали, жили в самом языке, будучи важными элементом отечественной культуры. Непечатный фольклор, так же как и печатный, помогает в общении, в обучении, в выражении мыслей и эмоций. В зависимости от ситуации, люди используют то печатный, то непечатный фольклор, то одновременно элементы обоих. Непечатный фольклор, как и печатный, живет своей жизнью – меняется, развивается: что-то уходит из языка, а что-то наоборот в него приходит.


Армянские басни

Выдающийся советский историк и кавказовед Иосиф Абгарович Орбели (1887-1968) писал: Невозможно правильно воспринять оптимизм и вечное стремление к самоутверждению, присущее армянскому народу, не зная истоков этого мировоззрения, которое сопровождало армян во все времена их истории, помогало бороться против превратностей судьбы, упорно ковать свое счастье. Поэтому книга армянские басни станет настольной у каждого, желающего прикоснуться, приобщиться к истокам армянской национальной культуры. Армянские басни очаровали И.


Армянские предания

Часть преданий, помещенных в этой электронной книге, связана с историей христианства в Армении – первой стране, принявшей эту религию как государственную. Это предание неразрывно связано с именем и деяниями вполне исторического лица, царя Тиридата (Трдат III Великий), который из фанатически преданного язычеству деспота, поддавшись воздействию примера кротости, незлобивости и слову святого Григория и святых дев Рипсиме и Гаянэ, стал истинным христианином и законодательно ввел в стране христианство (в 301 г.


Рекомендуем почитать
В дороге

Джек Керуак дал голос целому поколению в литературе, за свою короткую жизнь успел написать около 20 книг прозы и поэзии и стать самым известным и противоречивым автором своего времени. Одни клеймили его как ниспровергателя устоев, другие считали классиком современной культуры, но по его книгам учились писать все битники и хипстеры – писать не что знаешь, а что видишь, свято веря, что мир сам раскроет свою природу. Именно роман «В дороге» принес Керуаку всемирную славу и стал классикой американской литературы.


Немного солнца в холодной воде

Один из лучших психологических романов Франсуазы Саган. Его основные темы – любовь, самопожертвование, эгоизм – характерны для творчества писательницы в целом.Героиня романа Натали жертвует всем ради любви, но способен ли ее избранник оценить этот порыв?.. Ведь влюбленные живут по своим законам. И подчас совершают ошибки, зная, что за них придется платить. Противостоять любви никто не может, а если и пытается, то обрекает себя на тяжкие муки.


Ищу человека

Сергей Довлатов — один из самых популярных и читаемых русских писателей конца XX — начала XXI века. Его повести, рассказы, записные книжки переведены на множество языков, экранизированы, изучаются в школе и вузах. Удивительно смешная и одновременно пронзительно-печальная проза Довлатова давно стала классикой и роднит писателя с такими мастерами трагикомической прозы, как А. Чехов, Тэффи, А. Аверченко, М. Зощенко. Настоящее издание включает в себя ранние и поздние произведения, рассказы разных лет, сентиментальный детектив и тексты из задуманных, но так и не осуществленных книг.


Исповедь маски

Роман знаменитого японского писателя Юкио Мисимы (1925–1970) «Исповедь маски», прославивший двадцатичетырехлетнего автора и принесший ему мировую известность, во многом автобиографичен. Ключевая тема этого знаменитого произведения – тема смерти, в которой герой повествования видит «подлинную цель жизни». Мисима скрупулезно исследует собственное душевное устройство, добираясь до самой сути своего «я»… Перевод с японского Г. Чхартишвили (Б. Акунина).