Пастушка и дворянин - [11]

Шрифт
Интервал

Плащом дорожным заменя.
Да и любимого коня,
И двух собачек для охоты,
И сокола, и позолотой
Сверкающую пару шпор
Вам подарил. Напрасно в спор
Я с ним вступила и сердилась
И даже чуть ли не бранилась, —
Он все подарки вам оставил:
Обратно брать, мол, — против правил.
Придется их принять! Ну что же,
Вольны вы отдарить попозже,
Коль дни продлит вам царь небесный!
  Сеньору вести эти лестны,
Теперь он вовсе не нахмурен.
— Ну и подарки! Вот так шурин!
Мне конь, конечно, пригодится,
Да и собаки, да и птица!
Одно лишь чуточку нескладно —
Не слишком ли выходит жадно?
От платья надо б отказаться.
— Но ведь подарками считаться
Между столь близкими людьми
Нейдет, клянусь святым Реми!
Коль брать дары не хочет друг,
Так, значит, сам дарить он туг!
  И дело было решено.
Недаром дама столь умно,
Столь ловко обошлась с сеньором, —
На смену спорам и укорам
Пришел спокойствию черед.
А дама снова речь ведет:
— Сеньор, клянусь святым Мартином,
Давненько спать пора идти нам,
Устали вы, вам отдых нужен.
Вот на столе для вас и ужин.
Поешьте да скорей в кровать.
  Сеньор, наскуча рассуждать,
Разделся, лег к своей жене.
Хоть он жену, поверьте мне,
Поцеловал и раз и два,
Но та ответила едва,
И вскоре сон сморил супруга.
Жена слегка толкнула друга,
А он того и ждал. И вот
Он платье с сундука берет
На ощупь: в спальне — мрак кромешный.
Не до беседы тут, конечно, —
Надел он молча свой убор
И, выйдя поскорей во двор,
Уехал в полном снаряженье.
  Супруг меж тем без пробужденья
Проспал до позднего утра.
Однако и вставать пора.
Вскочил сеньор — и весел снова:
Ему богатая обнова,
Как видно, по сердцу была.
Он позабыл про все дела,
Спешит наряд примерить алый.
Но, как доныне то бывало,
Слуга несет наряд зеленый.
Сеньор, немало разозленный,
Наряда в руки не берет
И говорит слуге: — Не тот!
Какой ты, право, бестолковый!
Я спрашиваю алый, новый,
Что давеча оставил шурин! —
Слуга стоит, глядит как дурень,
Не понял он, о чем тут речь:
Вчера пришлось ему стеречь
Весь день хозяйские покосы.
А дама начала расспросы,
Глубокий испуская вздох:
— Супруг мой, да хранит вас Бог,
Прошу вас, толком объясните,
Какое платье вы хотите?
Вы, верно, новое купили
Иль на турнире получили?
Скажите, где оно, — я вам
Его немедленно подам.
— Я платье то, — сказал супруг, —
Хочу надеть, что на сундук
Вчера ваш братец положил
И мне в подарок предложил.
Я вижу, что ему я люб,
Коль на подарки он не скуп!
Не всякий, право, был бы рад
Снять с плеч богатый свой наряд
И зятю в дар его оставить!
— Хотите вы себя ославить, —
Сказала дама, — это видно.
Сеньор! Ужели вам не стыдно
Вести себя как менестрель?
Послушайте, да вы в уме ль?
Нет, лучше вам в могилу лечь,
Чем на себя позор навлечь!
Принять в подарок одеянье,
Роняя честь свою и званье!
Носить одним жонглерам гоже,
Ну и певцам бродячим тоже,
Чужой наряд. Уж так пошло,
Уж таково их ремесло.
Сеньоры же досель носили
Лишь платье, что портные шили
На них самих, по мерке, впору.
Об этом быть не может спору.
Так образумьтесь, милый друг!
  Однако не поймет супруг,
Куда же платье запропало:
Его ведь — в ум ему запало —
Он здесь, на сундуке, видал!
Оруженосца он послал
Слуг допросить. Тот допросил их,
Добиться правды был не в силах;
Они подучены все были,
Двух слов спроста не проронили.
Муж сам на розыски пустился
И тоже толку не добился.
Да разве правду он узнает!
Ведь дама всеми заправляет:
Слуг на веревочке держа,
Вертит всем домом госпожа.
Вот муж, сойдя с женой во двор,
Заводит новый разговор:
— А конь куда же запропал?
Намедни я коня видал,
Да с соколом еще и псами.
И вы же объяснили сами,
Что их, мол, шурин мне дарит.
— Ей-богу, — дама говорит, —
В последний раз здесь был мой брат
Два месяца тому назад.
Да хоть и нынче бы явился,
Так неужели бы решился
Он вас, супруг мой, оскорбить
И вам все это надарить!
Нет, с вами обойтись так странно
Он мог бы только сдуру, спьяну:
Ведь от земли у вас доход
По восемь сотен ливров в год!
Таким по мерке платье шьется,
Таким, поверьте, иноходца
Самим лишь покупать пристало.
К вам, без сомненья, хворь пристала!
Домой вы странный воротились,
В уме как будто помутились.
Меня пугает ваша речь.
Уж не было ль недобрых встреч,
Поветрия, дурного глазу?
В лице вы изменились сразу.
Увы, берет меня испуг:
Скорей спешите, мой супруг,
О милости молиться Божьей!
Да Оррия святого тоже
Просите память вам вернуть.
Довольно вам в глаза взглянуть,
Чтоб порчу заподозрить в вас.
Молю, скажите мне тотчас,
Ужели вправду вы считали,
Что платье и коня видали?
— Ей-богу, мне казалось так!
— Господь, я верю, будет благ,
Вас охранит Его десница,
И память ваша возвратится —
К святому Оррию недаром
Вы съездите с богатым даром.
— Да, верно! А еще, быть может,
Святой Людовик мне поможет,
Илья, Иаков и Ромаклий.
Всех нужно посетить, не так ли?
Она сказала: — С Богом, в путь!
Еще должны вы заглянуть
К Эсторию, затем в обитель,
Где вам поможет сам Спаситель,
Все богомольцы там бывают.
Еще туда, где пребывает
Заступник наш святой Эрнулий,
Вы б по дороге завернули.
Ему ведь с давешнего лета
Вы собирались по обету
Во весь свой рост возжечь свечу,
Ваш долг напомнить вам хочу.
— Супруга, коль угодно Богу,
Готов пуститься я в дорогу!
  Так, правде вопреки простой,
Вдруг обратилось в сон пустой,
И в бред горячечный, и в чушь

Еще от автора Фольклор
Полное собрание баллад о Робин Гуде

Сорок баллад о Робин Гуде в классических и новых переводах с иллюстрациями Максима Кантора.В формате pdf A4 сохранен издательский дизайн.


Армянские легенды

Армянские легенды восходят к древнейшим мифам человечества. Свое происхождение армяне возводят к одному из внуков Ноя, а древнегреческие историки подтверждают, что фессалийский воин Арменос был участником похода аргонавтов. Так, от простого к сложному, от мифа к сказке и снова к мифу формируется эта книга армянских легенд. Древнейшие библейские, античные и христианские мифы легли в основу целого пласта легенд и сказаний, которые предстанут перед читателем в этой удивительной книге. В ней связаны воедино историко-познавательные и поэтико-фантастические данные.


Армянские притчи

Притчей принято называть некий специфический короткий назидательный рассказ, который в иносказательной форме, заключает в себе нравственное поучение. Как жанр притча восходит к библейским временам, она стала древнейшим учебником человеческой морали и одновременно морально нравственным «решебником» общечеловеческих проблем. Книга армянских притч вобрала в себя сконцентрированную мудрость народа, которая свет специфического мировоззрения горцев пропустила сквозь призму христианства. Такова притча о «Царе, племяннике и наибе», оканчивающаяся вполне библейской моралью.


Непечатный фольклор

Представленные в этой книге стихи, считалки, дразнилки, поддевки, подколы, скороговорки, пословицы и частушки хорошо знакомы очень многим жителям России. Хотя их не печатали в книгах и журналах, они присутствовали, жили в самом языке, будучи важными элементом отечественной культуры. Непечатный фольклор, так же как и печатный, помогает в общении, в обучении, в выражении мыслей и эмоций. В зависимости от ситуации, люди используют то печатный, то непечатный фольклор, то одновременно элементы обоих. Непечатный фольклор, как и печатный, живет своей жизнью – меняется, развивается: что-то уходит из языка, а что-то наоборот в него приходит.


Армянские басни

Выдающийся советский историк и кавказовед Иосиф Абгарович Орбели (1887-1968) писал: Невозможно правильно воспринять оптимизм и вечное стремление к самоутверждению, присущее армянскому народу, не зная истоков этого мировоззрения, которое сопровождало армян во все времена их истории, помогало бороться против превратностей судьбы, упорно ковать свое счастье. Поэтому книга армянские басни станет настольной у каждого, желающего прикоснуться, приобщиться к истокам армянской национальной культуры. Армянские басни очаровали И.


Армянские предания

Часть преданий, помещенных в этой электронной книге, связана с историей христианства в Армении – первой стране, принявшей эту религию как государственную. Это предание неразрывно связано с именем и деяниями вполне исторического лица, царя Тиридата (Трдат III Великий), который из фанатически преданного язычеству деспота, поддавшись воздействию примера кротости, незлобивости и слову святого Григория и святых дев Рипсиме и Гаянэ, стал истинным христианином и законодательно ввел в стране христианство (в 301 г.


Рекомендуем почитать
В дороге

Джек Керуак дал голос целому поколению в литературе, за свою короткую жизнь успел написать около 20 книг прозы и поэзии и стать самым известным и противоречивым автором своего времени. Одни клеймили его как ниспровергателя устоев, другие считали классиком современной культуры, но по его книгам учились писать все битники и хипстеры – писать не что знаешь, а что видишь, свято веря, что мир сам раскроет свою природу. Именно роман «В дороге» принес Керуаку всемирную славу и стал классикой американской литературы.


Немного солнца в холодной воде

Один из лучших психологических романов Франсуазы Саган. Его основные темы – любовь, самопожертвование, эгоизм – характерны для творчества писательницы в целом.Героиня романа Натали жертвует всем ради любви, но способен ли ее избранник оценить этот порыв?.. Ведь влюбленные живут по своим законам. И подчас совершают ошибки, зная, что за них придется платить. Противостоять любви никто не может, а если и пытается, то обрекает себя на тяжкие муки.


Ищу человека

Сергей Довлатов — один из самых популярных и читаемых русских писателей конца XX — начала XXI века. Его повести, рассказы, записные книжки переведены на множество языков, экранизированы, изучаются в школе и вузах. Удивительно смешная и одновременно пронзительно-печальная проза Довлатова давно стала классикой и роднит писателя с такими мастерами трагикомической прозы, как А. Чехов, Тэффи, А. Аверченко, М. Зощенко. Настоящее издание включает в себя ранние и поздние произведения, рассказы разных лет, сентиментальный детектив и тексты из задуманных, но так и не осуществленных книг.


Исповедь маски

Роман знаменитого японского писателя Юкио Мисимы (1925–1970) «Исповедь маски», прославивший двадцатичетырехлетнего автора и принесший ему мировую известность, во многом автобиографичен. Ключевая тема этого знаменитого произведения – тема смерти, в которой герой повествования видит «подлинную цель жизни». Мисима скрупулезно исследует собственное душевное устройство, добираясь до самой сути своего «я»… Перевод с японского Г. Чхартишвили (Б. Акунина).