Пастух - [6]

И таким он лег спать счастливым в ту ночь, каким уж никогда не бывал после того. А ведь все люди так — счастливы, пока молоды, пока о завтрашнем дне не думают и не догадываются о горечи и разочарованиях нашей грешной жизни.

5. Теленок

Минул месяц, потом другой. Нил стал часто в Высоцкое отлучаться — сперва вечером, а потом и днем уходить, так уж ему не терпелось увидеть Катерину Львовну. И до поры до времени никто про них ничего не знал и не замечал.

А осенью, сразу после Воздвиженья, случилась у Нила беда: пропал теленок из Осипова стада. И не чей-нибудь теленок, а тех самых Рябининых. Вечером пропажа обнаружилась, а утром пошли мужики по лесу искать, собак взяли. Лес большой, за нашей деревней начинается, а где кончается — неизвестно. Весь день искали, не нашли и ввечеру повернули обратно. Когда по березовой опушке брели, увидели на земле телячьи следы. И человечьи рядом: чья-то босая нога в глине отпечаталась.

Мужики к старому Осипу — что и как, куда теленка дел? А он в ответ мычит, смеется, головой трясет и объяснить ничего не может. Только на Нила пальцем показывает — у него, мол, спрашивайте, он вчера стадо пас. Немой был Осип и на голову скорбный.

Мужики тогда к Нилу приступили:

— Ты вчера за стадом смотрел?

Нил им в ответ:

— Я смотрел. Только вашего теленка не уводил и не резал, а куда он делся — не знаю.

И больше ничего сказать не хочет, ни где был, ни чего делал.

Стали мужики на Нила кричать. В одиночку-то к нему задираться никто не стал бы, а все вместе осмелели. Пуще всех старший сын Рябинин старается. Он уже с утра выпимши, а к вечеру еще добавил. Кричит Рябинин на Нила:

— Зарезал теленка, лешак, по глазам вижу! Зарезал, зарезал, кровь выпил, а мясо цыганам продал! Ты вот завсегда босой ходишь — а отчего в грязи след босой ноги отпечатался, а? Не говоришь? Давайте его розгами пороть, пока не сознается, козячий сын!

Пошли мужики с Нилом в деревню, к избе старосты привели. Староста с крыльца мужиков выслушал, бороду почесал в задумчивости и говорит Нилу:

— Если теленка взял — покайся, сними грех! Мы поймем, строго судить тебя не будем — отработаешь и забудется. А если не брал, скажи тогда, где был и почему за стадом не смотрел. Что так, что сяк — все равно ответ тебе держать.

Нил в ответ твердит:

— Я за стадом смотрел, рядом был, а где теленок — не знаю, вины моей в пропаже нет.

Решил его староста тогда припугнуть. Вынесли мужики из избы скамью, разложили на ней Нила, рубаху ему сзади задрали и стали розги мочить. Староста к Нилу наклонился и шепчет:

— Скажи, где теленок. Сознаешься — все равно высечем, но ежели для правежа будем пороть, то легко, а если для розыска — без пощады. Так что лучше не молчи, Нил, сознавайся.

Рябинин-старший кричит:

— Дайте я его самолично высеку, теленок-то наш! — И руки к розгам тянет…

Нил на скамье лежит и дрожит весь. Не от холода дрожит, не от страха, от позора людского! Такого раньше не было, чтобы его на виду у всех пороли, посреди деревни. Отец, бывало, в избе сек за шалости, так это ж другое дело. А тут вся деревня вокруг собралась и все на него смотрят.

Горше всего Нилу, что теленка он и вправду не брал, а сказать об этом не может. Во вчерашнее утро Нил ранехонько стадо в лес пригнал и с Осипом оставил. А сам по опушке, кружным путем ушел к Реке. Там его в условленном месте Катерина Львовна уже ждала, и лодка была к раките привязана. Уплыли на той лодке Нил и Катерина на другой берег и целый день на песчаном бережку пролежали в обнимку, посреди сухой осоки. На осенние облака глядели, на то, как гуси к югу летят, как опалые ольховые листья в воздухе кружатся и в темную воду падают. А еще Нил Катерине на дудочке играл печальные осенние песни.

Когда солнце перекатилось на западную сторону и стало к верхушкам елей клониться, засобирался Нил в обратный путь. Да вот беда — порвался у него снурок, на котором висел нательный крест. Крест соскользнул и в песке затерялся. Ищут-ищут Нил и Катерина, не блеснет ли где серебром посреди осоки. Долго искали, и все зазря — не нашли. Решили в другой день вернуться и поискать.

Обратный путь до Торбеева Нил бегом бежал, вернулся к самому закату. Прибежал, смотрит — стадо разбрелось, а старый Осип на сухой траве на пригорке калачиком свернулся и дремлет. Нил Осипа растолкал, стадо кое-как собрал и обратно в деревню погнал. А пересчитать забыл от усталости. Видать, теленок от стада отбился, в чащу ушел и там сгинул.

Лежит Нил на лавке, губу закусил и к розгам приготовился. Уже розги из корыта достали и воду с них стряхнули, да вдруг староста погодить велел. Нил голову поднял, глядь — стоит рядом с попом немец-управляющий из имения, Яков Карлыч. Он, видать, по деревне шел и как увидел, что подпаска пороть собираются — решил вмешаться. Стоит управляющий рядом с пузатым старостой и о чем-то ему толкует. Чернявый, худой, в охотничьей куртке. И руками машет, как птица. Будто ворон с уткой спорят.

Нил к их разговору прислушался. Уговаривает управляющий старосту Нила не сечь. Говорит — по малолетству уже нельзя, возраст вышел. Можно только по приговору волостного суда. Пусть судья рассудит по справедливости. А иначе самоуправство получается.