Пассажиры первого класса на тонущем корабле - [68]

По мере того, как мануфактурное производство в Соединённых Провинциях и благоприятные возможности на Американском континенте сокращались, а совокупный объём нидерландского капитала возрастал, ОИК привлекала больше инвестиций. В 1680-1690-х годах компания выпустила долгосрочные облигации и использовала вырученные средства на инвестиции в «расширение таких рынков, как ситцевые и шёлковые ткани, фарфор, кофе, сахар и чай, [даже несмотря на] осознание советом директоров компании, что они уходят от [пряностей] — рынка, над которым ОИК обладала значительной властью, — в направлении товаров, продававшихся на конкурентных рынках как в Азии, так и в Европе».[278]

ОИК вела свою азиатскую торговлю только на собственных кораблях, которым требовалось доставлять товары в Батавию, откуда их затем отправляли на кораблях компании на склады в Амстердаме, что наделяло ОИК полным контролем над предложением и ценами. Но как только ОИК столкнулась с конкуренцией со стороны британцев, в этой организационной структуре обнаружилось три дефекта. Во-первых, усилия по удержанию всей торговли в пределах кораблей и складов ОИК препятствовали тому, чтобы агенты компании расширяли собственные торговые связи. Система ОИК хорошо работала для единичных дорогостоящих товаров, производившихся в относительно небольших географических зонах, которые ОИК могла контролировать с помощью военной силы и/или альянсов с местными правителями. Однако когда ОИК пыталась заняться другими направлениями торговли, которые было невозможно монополизировать, оказывалось, что она находится в принципиально невыгодном положении в сравнении с аналогичной британской компанией. Эмили Эриксон[279] демонстрирует, что британская Ост-Индская компания расширяла свои азиатские торговые связи за пределами контролируемых ею территорий благодаря тому, что была не в состоянии контролировать частные сделки своих капитанов. Последние устанавливали связи и приобретали знания о товарах и рынках, которые позволяли им обогащаться, используя корабли компании. Однако в долгосрочной перспективе эти действующие в собственных интересах капитаны включали новую продукцию и новых производителей в орбиту британской ОИК. У каждого из капитанов был лишь небольшой объём собственного капитала для использования в личных торговых сделках, поэтому новые рынки можно было поддерживать только в том случае, когда капитаны задействовали Ост-Индскую компанию в качестве старшего партнера. В этом смысле британская ОИК опережала нидерландскую на рынках любых товаров, за исключением нескольких видов специй, которые исходно обогатили голландцев. Масштабные инвестиции голландской ОИК в рынки других азиатских товаров были «спекулятивными» и «редко увенчивались… получением прибыли»; это была «эпоха… роста без прибыли».[280] Голландская ОИК не могла получать прибыль от этих новых направлений торговли, поскольку у неё не было той информации о новых рынках, которую британская ОИК получала от своих капитанов.

Во-вторых, письменные контракты гарантировали, что старинные купеческие семьи, которые контролировали посты в нидерландской компании, будут предопределять её дальнейшее направление. Поскольку норма прибыли ОИК падала из-за снижения европейского спроса и нарастания конкуренции со стороны британцев, компания обеспечивала меньший возврат на инвестиции, нежели иные варианты вложений, прежде всего в государственные облигации. Контролировавшие компанию семьи настаивали, что уровень дивидендов необходимо сохранять, а посты, которые они держали за собой, должны оставаться очень выгодными. Данные преференции привели к тому, что вся прибыль ОИК выплачивалась в качестве дивидендов, а оборотный капитал компании сокращался, так что его необходимо было поддерживать при помощи денег, заимствуемых у внешних инвесторов, которые, не зная о принципах функционирования ОИК, в конечном итоге сделали плохую ставку. Между 1730 и 1780 годами дивидендный доход по акциям ОИК в среднем составлял 2,9%, но учитывая то, что её акции за эти десятилетия потеряли половину своей стоимости, фактическая доходность составляла 1,9%. Для тех же, кто держал акции ОИК до 1795 года, когда их стоимость обнулилась, ежегодный доход составлял 0,9%.[281]

В-третьих, характерная для письменных контрактов негибкость, которая препятствовала вхождению в элиту новых семей, в сочетании с экономической стагнацией XVIII века убеждала всё большее количество колониальных агентов оставаться в Азии. Эти агенты вовлекались в коррупционные практики — торговлю от собственного лица, хищения товаров с плантаций и складов ОИК, а также продажу контролируемых ими менее значимых постов.[282] Чтобы избежать расследований со стороны ОИК, коррумпированные агенты вели значительную часть своей нелегальной торговли и репатриировали полученную от коррупционных сделок прибыль через аналогичную британскую компанию, что усиливало её коммерческую сеть.

К XVIII веку голландские элиты главным образом ограничивались положением рантье — всё больше и больше их доходов поступало от пассивных инвестиций за пределами Нидерландов и Нидерландской империи. Доходы нидерландских богачей всё больше начинали зависеть от процветания британской промышленности и кредитоспособности британского государства, поскольку растущую долю их инвестиционных портфелей составляли британские ценные бумаги и государственные облигации. Впрочем, крупнейшим их активом всё ещё были нидерландские правительственные облигации, а следовательно, давление элит в пользу фискальных ограничений оставалось неограниченным вплоть до конца Республики Соединённых Провинций. Обоим столпам нидерландского благосостояния угрожали военные действия между Соединёнными Провинциями и Британией. В ходе войн, когда центральное правительство Нидерландов и власти провинций набирали ещё больше долгов, выплачивать причитающиеся проценты без повышения налогов становилось сложнее. Тот же самый механизм угрожал британским облигациям, принадлежавшим голландским элитам. Аналогичным образом во время войн сходила на нет открытость британцев для нидерландских инвестиций. Эти финансовые соображения ослабляли поддержку нидерландскими элитами попыток их страны дать военный отпор британской геополитической экспансии.