Пассажиры первого класса на тонущем корабле - [32]

Социальные структуры, о которых пишет Даймонд, по большей части представляли собой изолированные сообщества, неспособные черпать ресурсы извне после того, как они начинали деградировать и истощать свою окружающую среду. Единственный приводимый Даймондом пример крупного передового общества, столкнувшегося с коллапсом — майя в IX веке, которые также не зависели от «торговли с дружественными соседними странами».[94] Поэтому модель Даймонда сложно адаптировать к империям или экономическим гегемонам, которые успешно развиваются, извлекая ресурсы из отдалённых территорий и экспортируя туда продукты собственной эксплуатации окружающей среды.

Такой же интерес, как и к обнаружению общих черт среди обществ, переживших коллапс, Даймонд проявляет к выявлению обществ, которые избежали природной катастрофы, и извлечению уроков из их опыта. Знание об окружающей среде, утверждает Даймонд, потенциально может стимулировать эффективные меры, способные предотвратить или исправить ущерб для неё до того, как этот ущерб приведёт общество к коллапсу, — вне зависимости от того, исходит ли это знание от обычных граждан, наблюдающих последствия роста населения для своей локальной природной среды, или же от лидеров отдельных стран, которые обладают необходимым кругозором для того, чтобы увидеть, как локальные сельское хозяйство, лесозаготовки, добыча полезных ископаемых и промышленность в совокупности подрывают национальные экосистемы. Внимание Даймонда к знанию носит назидательный характер: он хочет воодушевить общества, лидеров, бизнес и обычных людей стать хранителями окружающей среды.

К сожалению, Даймонд не столь убедительно объясняет, почему одни действуют в целях предотвращения ущерба окружающей среде, а другие нет. Единственный приводимый им пример того, как крупное исторически зафиксированное общество занималось восстановлением окружающей среды — Япония эпохи Токугава в XVIII веке, когда на большей части страны восстанавливались леса, а рост населения остановился. Даймонд утверждает, что японские правители берегли леса своей страны, поскольку «ожидали, что род Токугава будет и впредь править Японией… Мир, политическая стабильность и обоснованная уверенность в собственном будущем побуждали сёгунов Токугава инвестировать в свои владения и давали возможность долгосрочного планирования». Точно так же Даймонд усматривает в наличии гарантий земельных прав для японских крестьян причину того, что последние ограничивали рождаемость. С другой стороны, Хоакин Балагер, диктатор Доминиканской Республики, в дальнейшем избранный её президентом, проводил политику по защите окружающей среды, даже несмотря на то, что находился в неустойчивом положении и «постоянно поддерживал шаткое маневрирование между военными, народом и соперничающими фракциями элиты, плетущими интриги». Политику Балагера не определяла гарантированность его должности или собственности — напротив, Даймонд приходит к выводу, что он «действительно заботился об окружающей среде» и, предположительно, был способен становиться выше личных интересов.[95]

Книга Даймонда является типичным образцом основной массы энвайронменталистских исследований: в ней пунктуально прослеживается, как мимолётные интересы людей ведут к эксплуатации окружающей среды и как её деградация угрожает выживанию человека, однако о том, когда и как государства, группы заинтересованных лиц или социальные движения порождают политику, ограничивающую загрязнение, население или добычу ресурсов, у Даймонда сказано расплывчато. Обращаясь к Китаю и Австралии, Даймонд обнаруживает обнадёживающие признаки нового отношения к окружающей среде со стороны, соответственно, Коммунистической партии и австралийского общества, но не предлагает никаких вариантов объяснения, почему фактический масштаб изменений этого отношения оказался ограниченным. Не обнаруживает он и те факторы, которые могли бы расширять реализацию благоприятной для окружающей среды политики или препятствовать ей. Даймонд превозносит «достойных восхищения лидеров», которые обладали дальновидностью для того, чтобы разглядеть необходимость сокращения населения и загрязнения, и «мужественные народы, которые решали, за какие основополагающие ценности сражаться, а какие ценности утратили смысл». Даймонд признаёт, что отдельные люди и корпорации зачастую обладают экономическими интересами в снижении издержек и в добыче ресурсов такими способами, которые ведут к деградации окружающей среды, и верно утверждает, что «государственное регулирование… необходимо для усиления моральных принципов», таких как защита окружающей среды ради коллективного блага.[96] Однако, за исключением хвалебных слов в адрес храбрых и дальновидных лидеров и обществ, Даймонд никак не объясняет то, почему подобное регулирование устанавливается в конкретных местах и в конкретное время.

Модели Даймонда и, шире, энвайронменталистским исследованиям в целом требуется больше социологии. Из них мы можем понять лишь то, «почему одни общества выживают, а другие умирают» (как гласит подзаголовок книги Даймонда), почему некоторые современные общества действуют исходя из широкодоступного знания о том, как люди приводят экосистемы к деградации и как они могут их восстанавливать, и почему общества в основном так не поступают, — если, конечно, нам удастся не уделять большого внимания звучащим в этих работах назидательным призывам стать более добропорядочными гражданами планеты Земля. Вместо этого необходимо выявить условия, при которых правители, государства или партии и движения энвайронменталистов оказались в состоянии преодолевать интересы и практики, ведущие к деградации окружающей среды. Знание о правильном природопользовании доступно и широко распространено; то же самое, как уже отмечалось, можно утверждать и о понимании и сегодняшними, и прошлыми державами-гегемонами того, каким образом порождается экономический рост, как реформируются вооружённые силы и укрепляются фискальные и организационные возможности государства. Но ещё требуется выяснить, почему отдельные акторы не способны реализовывать меры, свидетельствующие об их знании реалий окружающей среды, экономики или геополитики.