Пассажиры первого класса на тонущем корабле - [29]

С момента написания этой работы Бока пропасть между государственной службой и занятостью в частном секторе стала ещё шире, и сегодня выпускники университетов наподобие Гарварда могут зарабатывать ещё больше, если они не идут в юридические или другие магистратуры, а направляются прямиком на Уолл-стрит. Напротив, выпускники Оксфорда и Кембриджа XIX века, которым не светило унаследовать земельное или промышленное состояние, обнаруживали, что могут получить более высокие доходы, отправляясь за границу, а не оставаясь на родине. Можно поспорить, обладали ли выпускники Оксбриджа XIX века некими «имперскими идеалами» (неоднозначные свидетельства на сей счёт также будут рассмотрены в главе 5). А ещё более спорно, были ли британцы XIX века, отправлявшиеся к местам назначения на территории своей империи, привержены «распространению торговли, христианства и цивилизации»[81] в большей мере, чем американцы, находившиеся за границей во время Холодной войны, были привержены продвижению «капитализма» и «демократии». Определение масштабов идеологической приверженности — задача ненадёжная и в конечном итоге тщетная. Более полезно предпринять социологический подход и выполнить непростую работу по рассмотрению институциональных факторов, которые предопределяли, кто именно привлекался на дипломатические или военные должности за границей и какие ресурсы были доступны для них и их оппонентов. Именно эта задача будет предпринята для Испании, Франции, Нидерландов и Британии в главах 3–5, а для Соединённых Штатов — в главе 7.

Проблема подхода Фергюсона заключается не в том, что он сравнивает сегодняшних американцев с британцами XIX века, а в эссенциалистском характере его аргументации, связывающей различия с неизменными национальными культурами или характерами. Именно раздутое ощущение способности Британии порождать империалистов и преувеличенная вера в то, чего могут достичь якобы самоотверженные и хорошо подготовленные империалисты, ведёт Фергюсона к утверждению, звучащему в его книге «Империя»,[82] которая была написана в качестве сопровождения к одноименному сериалу: Британскую империю и британскую всемирную гегемонию подкосил «бог из машины» в виде двух мировых войн, а не внутренняя слабость, сопротивление в колониях или динамика глобального капитализма. С точки зрения Фергюсона, именно американская, а не британская империя является «случайной», полученной за малую цену нацией, которая не готова оплачивать её издержки или выполнять грязную работу, необходимую для сохранения того, что оказалось для неё неожиданным подарком. Фергюсон уверен, что британцы были готовы приносить больше жертв, чем другие великие державы, и погубить их могла лишь наголову превосходящая внешняя сила, а не внутренний упадок. Напротив, американцы настолько расслаблены, что они претерпевают упадок, даже несмотря на то, что их военное преимущество остаётся ошеломляющим.[83]

Причины того, почему военные, политические, экономические и идеологические активы Америки меньше подходят для умиротворения завоёванных территорий, чем аналогичные ресурсы Англии, приводит Майкл Манн.[84] Его акцент на отсутствии согласованности между американскими источниками власти даёт структурное объяснение затруднений Соединённых Штатов в привлечении надёжных местных партнёров для осуществления большей части задач по ведению войн и управлению на завоёванных территориях, более обоснованное в историческом отношении, чем акцент Фергюсона на якобы быстром уходе американцев из этих территорий. (Фергюсон забывает, что союзники Америки в Южном Вьетнаме были столь же коррумпированы и трусливы, как и правительства Афганистана и Ирака в XXI веке, даже несмотря на то, что казалось, будто Соединённые Штаты готовятся остаться во Вьетнаме на неопределённо долгое время.)

Но даже Манн поддаётся искушению использовать национально-культурные различия, похожие на те, о которых говорит Фергюсон, и отступает от своего тщательного структурного анализа при рассмотрении подразумеваемой неготовности американцев участвовать в «показательно жестоких репрессиях», которые Манн считает принципиальной составляющей для удержания прямого или косвенного имперского контроля над завоёванными народами. Манн утверждает, что «отсутствие у американцев имперской культуры способствует нарастанию слабостей. Американских парней не воспитывают так, чтобы они были такими же расистами, такими же стойкими в битве, такими же самоотверженными во время кризисов или такими же покорными власти, какими в своё время были британские парни»,[85] — или какими некогда были и американские парни, мог бы для точности добавить к этому Манн. Американцев начала XX века определённо воспитывали так, чтобы они были расистами, и они точно не переживали, осуществляя показательно жестокие репрессии при завоевании Филиппин,[86] или ещё раньше, в ходе порабощения африканцев и уничтожения коренных американцев (что отмечает сам Манн во втором томе «Источников социальной власти»), или во время последующих интервенций в Латинской Америке, или при нападениях как на мирное население, так и на военных во время Второй мировой войны, в Корее и во Вьетнаме. Если после Вьетнама американские солдаты и стали помягче, то это результат некоего исторического процесса, который требует объяснения, а не порождение внутренне присущих национальной культуре отличий.