Пассажирка из Кале - [45]

– Уехала? Как уехала? Когда? – поразился я.

– Мадам покинула гостиницу почти сразу после мсье, – негодующе сообщила patronne[63]. – Она, видите ли, осталась недовольна. Заявила, что здесь слишком triste[64] и что это место угнетает ее. Вызвала меня и потребовала принести indicateur. Потом велела срочно подать экипаж и поехала в Кюло, это в пятнадцати милях отсюда, чтобы успеть на поезд.

– Не в Экс?

– Нет, конечно. Когда я сказала ей, что там на поезд сесть легче, она велела мне придержать язык, заявила, что сама знает, что ей делать, и что в моих советах она не нуждается.

В Кюло? Значит, она хотела ехать к сестре, в этом можно было не сомневаться. У меня заныло сердце от ощущения новой опасности.

Глава XXVI

(Леди Клэр Стандиш высказывает свое мнение)

Я сдержалась, когда мой доблестный рыцарь, полковник, набросился на лорда Блэкаддера, это презренное существо, и задал ему встряску. Мне захотелось высунуться в окно и крикнуть: «Браво», но я понимала, что выдавать себя нельзя, поэтому сдержала радость. Лишнего времени у меня не было, поэтому мы с Филпоттс выпрыгнули на платформу и бросились к Генриетте.

– Скорее, скорее, дорогая, до отправления поезда меньше десяти минут. Дай мне ребенка, нужно снова поменяться.

– Как это? – ахнула она, глядя на меня изумленными, растерянными глазами. – Я должна отдать моего мальчика? Своего собственного ребенка? Я не могу. Не могу! Зачем? Зачем?

– Потому что Блэкаддер здесь, и с минуты на минуту ребенка у тебя отнимут. К счастью, я еще могу спасти его.

– Клэр, пожалуйста, объясни. Я не понимаю совсем ничего. Что я должна сделать?

– Поезжай в Фуентеллато с куклой. Все очень просто. Они поедут за тобой, полковник Эннсли займется этим, а я тем временем нашего малыша отвезу в безопасное место и не буду его никому показывать, пока у нас не появится возможность встретиться. Поэтому, умоляю, не задерживайся. Дай мне ребенка.

– Не могу. Не могу. Я не расстанусь с ним. Это мой ребенок. Никогда! Ничто меня не заставит.

– Честное слово, Генриетта, ты невыносима. Подумать только, моя собственная сестра меня подводит. Ты же все испортишь! Позволь забрать Ральфа! – И я протянула руки к ребенку, которого держала Викторина.

Но мать встала между нами, забрала ребенка, прижала его к себе и воскликнула:

– Уходи, уходи, ты не получишь его. Мне все равно, что будет, я сумею его защитить.

Я умоляла и настаивала, я перепробовала все, кроме силы. Бесполезно. Моя глупая сестра как будто обезумела. Она не хотела понимать, что ставит под удар все наши планы, у нее, как у тигрицы, осталась одна мысль: не дать никому отнять детеныша.

Время летело. Раздались крики «En voiture», а я знала, что мой поезд должен отправляться в 8:05. Еще немного, и я могла бы опоздать. Впрочем, невелика беда, если обмен не состоялся. Однако, если бы я с куклой осталась с Генриеттой и ребенком, наша уловка могла в любую секунду обнаружиться.

Мне нужно было принимать решение на месте, и я тогда могла думать только о том, что продолжение игры с двумя детьми может запутать наших преследователей. Сначала у меня возникла мысль отправить Филпоттс одну с куклой и остаться с Генриеттой. Сестра была такой беззащитной, такой слабой, такой неуверенной, что и до Фуентеллато могла сама не добраться. Наверняка так и нужно было сделать, но меня ее глупое упрямство довело до белого каления, и я не стала этого скрывать.

– Последний раз спрашиваю, Генриетта, ты будешь делать, что я говорю? – с напором спросила я.

Но она только крепче прижала к груди ребенка и зашептала ему что-то нежное на ушко.

– Значит, поеду я. Возможно, так будет лучше. Они могут увязаться за мной и оставить тебя в покое. Тебе нужно сесть на поезд в другую сторону. Он будет здесь через десять минут. Сиди тихонько, и, может быть, сможешь доехать до Италии незаметно.

– Ты правда меня бросаешь? – жалобно промолвила она. – Когда мы снова увидимся?

– Я поеду в Марсель по югу Франции и присоединюсь к тебе в Фуентеллато. Тебе ничто не мешает туда приехать. Полковник Эннсли задержит остальных здесь, можешь не сомневаться. Мне пора. – И с этими словами мы с Филпоттс побежали обратно на платформу, незаметно шмыгнули в вагон и продолжили путь в Амберье.

Этот взволнованный разговор поселил во мне ощущение отчаяния и бессилия. Едва я успокоилась настолько, что смогла размышлять трезво, мне стало понятно, что я совершила большую глупость. Сможет ли Генриетта сама о себе позаботиться? Вряд ли, ей не хватит силы духа – чуть не сказала «ума», – чтобы самой выбраться из лабиринта опасностей и ловушек, окружавших ее со всех сторон. Я корила себя, я бранила себя на чем свет стоит за то, что оставила ее, поддалась внутреннему порыву и так жестоко с ней обошлась. Под перестук колес одна мысль завладела мною. Я должна сойти и вернуться немедленно, по крайней мере, при первой же возможности. Нужно было вернуться по своим следам в Кюло, где я надеялась оказаться вовремя, чтобы поддержать ее. Господи, прошу, сделай так, чтобы мои злые, необдуманные поступки не причинили ей вреда.

На следующей станции, Вирье, в 8:21 я вышла и менее чем через час вернулась на обратном поезде в Кюло, где, отправив Филпоттс с куклой в самый дальний угол дамского зала ожидания, обследовала вокзал в поисках Генриетты. К моему удовольствию, ее нигде не было видно. Оставалось предположить, что она все же уехала, как мы договаривались.