Пасхальные стихи русских поэтов - [5]

Внимал я духом песням горних лир;

Что, долго раб житейского обмана,

Послышал раз я неземной призыв,

Когда в водах священных Иордана

Омылся я, молитву сотворив.

1853

Зинаида Гиппиус (1869–1945)

Христу

Мы не жили – и умираем

Среди тьмы.

Ты вернешься… Но как узнаем

Тебя мы?

Все дрожим и себя стыдимся,

Тяжел мрак.

Мы молчаний Твоих боимся…

О, дай знак!

Если нет на земле надежды —

То все прах.

Дай коснуться Твоей одежды,

Забыть страх.

Ты во дни, когда был меж нами,

Сказал Сам:

«Не оставлю вас сиротами,

Приду к вам».

Нет Тебя. Душа не готова,

Не бил час.

Но мы верим – Ты будешь снова

Среди нас.

1901

Николай Гнедич (1784–1833)

У Бога мертвых нет

Сменяйтесь времена, катитесь в вечность годы,

Но некогда весна бессменная придет.

Жив Бог! Жива душа! И, царь земной природы,

Воскреснет человек: у Бога мертвых нет!

Сергей Городецкий (1884–1967)

У Гроба Воскресшего Господа

Солнце плыло из-за утренней зари,

Мироносицы ко гробу тихо шли.

Скорбь овеяла их облаком седым:

Кто у входа камень тяжкий сдвинет им?

Ароматы держат в трепетных руках.

Выплывает солнце в медленных лучах,

Озаряет солнце темный, низкий вход.

Камня нет. Отвален камень. Ангел ждет,

Ангел белый над гробницей Божьей встал,

Мироносицам испуганным сказал:

– Не ищите Иисуса: Он воскрес,

Он на Небе и опять сойдет с Небес.

Тихий ужас, сладкий трепет и восторг

Вестник чуда из сердец всех жен исторг.

Лобызают ткани светлые пелен.

Солнце встало. В небе светлый, вечный звон…

Эдуард Губер (1814–1847)

Предательство Иуды

Дремлют воды Иордана,

Спит развенчанный Сион,

В ризе влажного тумана

Исчезает Елеон. —

Тихо воздух благовонный

Нежит знойный прах земли,

И шумит волною сонной

Море Мертвое вдали: —

Мнится, тайны величавой,

Средь томительного сна,

Или дум борьбы кровавой

Ночь тяжелая полна.

В небе дальнем месяц блещет,

Смотрит весел и игрив;

Бледный свет его трепещет

В темной зелени олив,

И, в лучах его блистая,

В сон глубокий погружен,

Листья длинные качая,

Озарился Елеон.

Полон муки беспредельной

И любви горячих слез,

Человек в тоске смертельной

Руки чистые вознес;

Ближе смерть! Страшнее битва!

Кровь с лица Его бежит;

Безответная молитва

На устах Его дрожит.

Он один, в часы ночные,

Полон страха и скорбей,

Где же спутники младые,

Где семья Его друзей?

Или, чуждые заботы,

Преклонясь на прах земли,

Одолеть ночной дремоты

В час тяжелый не могли?

Или спят? а Он с любовью

Тихо молится за них;

И скорбит, и плачет кровью

За Апостолов Своих.

Спите тихо до рассвета!

Ближе, ближе страшный час!

Ныне кровь Его завета

Проливается за вас.

Но вот, к пещере сокровенной,

Среди страстей неодолим

Народ толпой ожесточенной

Идет, сомнением томим.

Во тьме ночной мечи сверкают,

При бледном свете фонаря,

И лица грозные мелькают,

Безумной злобою горя.

Народ! – Давно ли он одежды

К ногам Учителя бросал,

И очи, полные надежды

К Нему, моляся, обращал?

А ныне, грозною толпою,

Как дикий зверь, освирепев,

Он поздней крадется тропою

В тени развесистых дерев.

Давно ли он водил с мольбою

К больным и немощным Врача?

А ныне злобно дышит кровью

И машет лезвием меча.

Сбылось. Народ остановился!

И вот, покорствуя судьбе,

Один, в неслыханной борьбе,

От них украдкой отделился;

Стоит в волнении страстей,

С преступной мыслию своей;

Дрожит и борется, и очи

Кружит в мучительной тоске —

В сей страшный час великой ночи

Судьба земли в его руке!

И тихо ждет его Спаситель;

Он медлит… страшно… он идет,

И, молвя: «Радуйся, Учитель!» —

Его лобзаньем предает…

Бичевание Христа

Зачем озлобленной толпой,

Беснуясь в ярости слепой,

Народ по улицам теснится?

Или во имя Бога сил

Среди поруганных могил

Проснулся бедный Израиль

И жаждой мщения томится?

Куда, волнуясь и шумя,

Идет, оружием гремя?

Не на молитву в дом Иеговы

В урочный час выходит он,

А в дом суда, где гегемон,

Казнить и миловать готовый,

Творит расправу и закон.

Сходя с высокого порога,

Невольным ужасом томим,

Пилат на страждущего Бога,

Смутясь, указывает им.

Но крики грозные несутся:

«Мы не хотим Его! Распни!»,

И вопли гнева раздаются,

И смерти требуют они.

Пилат смутился пред толпою —

И вот с высоких ступеней

К врагам страдальческой стопою

Идет великий Назорей.

Сошел, на миг остановился,

И, да исполнится судьба! —

С улыбкой кроткой преклонился

Он у позорного столба.

Они же злобно в багряницу

Его с насмешкой облекли,

Вложили трость Ему в десницу,

Венец из терния сплели.

С угрозой руки поднимали,

Потом, с насмешкой преклонясь,

Они в глаза Ему плевали,

Бездушной злобой веселясь.

Толпою шумной окружили,

С крыльца высокого свели,

И крест тяжелый возложили,

И к месту казни повели.

Николай Гумилев (1886–1921)

Вечное

Я в коридоре дней сомкнутых,

Где даже небо – тяжкий гнет,

Смотрю в века, живу в минутах,

Но жду Субботы из Суббот;

Конца тревогам и удачам,

Слепым блужданиям души…

О день, когда я буду зрячим

И странно знающим, спеши!

Я душу обрету иную,

Все, что дразнило, уловя.

Благословлю я золотую

Дорогу к солнцу от червя.

И тот, кто шел со мною рядом

В громах и кроткой тишине,

Кто был жесток к моим усладам

И ясно милостив к вине;

Учил молчать, учил бороться,

Всей древней мудрости земли, —

Положит посох, обернется

И скажет просто: «Мы пришли».

***

Есть Бог, есть мир; они живут вовек

А жизнь людей мгновенна и убога,

Но все в себя вмещает человек,

Который любит мир и верит в Бога.