Пасхальные люди. Рассказы о святых женах - [23]
Знал я и то, что моя жена ходит к старцам в горы за духовным окормлением. У нее в горах был духовник еще с поры ее девичества. Обычно она поднималась в горы вместе с несколькими богобоязненными женщинами из нашего села.
Я с ними никогда не ходил – как-то незачем было. Церковь нашу я посещал по праздникам, посты держал, какие полагаются, а на разные беседы о душе тогда времени у меня не было. Да и не понимал я сути советов со старцами. А Феодора ходила к Нямецким подвижникам, как только выпадала такая возможность. Как-то я спросил ее, зачем ей, мужней жене, советы монахов, а она ответила: «Кто лучше видит – сокол, летающий высоко в небе, или курица, живущая в своем курятнике?» Это она о себе как о курице мыслила – такое у нее было смирение.
Да, я не всегда мог ее понять и, наверное, порой ей было тяжело со мною. Но свою долю она терпела и никогда не роптала на меня. Даже как будто жалела.
Долгое время я укорял себя в том, что сам ее отпустил. Впрочем, так оно и было. Вечером накануне того дня она стала собирать кое-какие вещи. Я спросил ее: «Ты в горы?» Она как-то внимательно посмотрела на меня. А потом тихо сказала: «Да, отпусти меня с миром и благослови». Феодора часто спрашивала моего мужниного благословения перед каким-то важным делом или путешествием. Потому я не придал этому значения: «Иди с Богом!» – сказал я. Она будто немного грустно улыбнулась. А может, это придумывает моя память… я не знаю. Знаю только, что рано утром на следующий день она ушла и больше я никогда ее не видел…
Жизнь в монастыре с ее неспешным ходом, долгими молитвами и посильным трудом стала для меня лекарством от одиночества
Что только ни говорили у нас в селе… как только ни порочили мою жену. Кто-то полагал, будто она сбежала с кем-то из соседнего села, кто-то – что сошла с ума и скитается по лесу, кто-то утверждал, что ее убили. Только я знал, что все это вздор. Моя Феодора была жива, а уйти от меня она могла только ради Бога. Значит, и искать мне следовало среди Божиих людей, решил я.
Женщины, с кем она обычно ходила к старцам, ничего толком мне сказать не могли. Они твердили лишь, что в тот день, когда моя супруга пропала, никто из них в горы не поднимался. А еще от них я узнал, что духовник Феодоры скончался несколько месяцев назад, но в горах есть другие старцы, и, может быть, они могут помочь мне найти жену.
Я обошел все горы Нямецкого края в поисках супруги. Я познакомился со многими старцами и старицами, и всем я рассказывал о Феодоре, и у всех спрашивал про нее. Я объездил все известные мне монастыри и скиты. И все впустую – ее нигде не было и никто не знал о ней ничего.
В конце концов я очутился в Мерлополянском скиту. Там тогда был один старенький монах-подвижник. Он-то и сказал мне: «В свое время Господь приведет тебя к ней, а сейчас оставь свои поиски». – «Но что же мне делать без нее?» – спросил я в отчаянии. «Оставайся в этой обители, брат!» – услышал я в ответ.
Жизнь в монастыре с ее неспешным ходом, долгими молитвами и посильным трудом стала для меня лекарством от воцарившегося с уходом жены одиночества. В скиту я лечил свои раны.
Вначале я не думал о монашестве. Тогда я ни о чем не думал. Просто жил. Как-то приехали из нашего села мужики, из моей родни. Приехали забрать меня обратно. Мол, уже больше года как Феодора пропала, дескать, можно мне и новую бабу найти и снова хозяйство поднимать. А я слушаю их и дивлюсь – как это можно мне жениться, если я перед Богом стоял в храме, давая завет, что всегда буду верен Феодоре. Тогда-то я и понял, что нет мне дороги назад, и решил больше никогда не возвращаться в мир. Я принял постриг с именем Елевферий.
Проходили годы – один похожий на другой. Из простого инока я сподобился стать иеромонахом. Я вверил себя руководству старцев и полюбил монашеское делание. Но я не забыл мою Феодору. Я продолжал молиться за нее. Хотя больше я ее не искал, полагая, что мы, конечно, встретимся, но в иной жизни.
«Кто знает, может, она действительно уже умерла», – думал я. Мне и самому надо готовиться к вечности.
Однажды к нам в скит приехал инок из монастыря Сихэстрия. Как всегда после трапезы в воскресный день начался разговор о подвижниках Нямецких гор. Такие беседы не возбранялись нашим игуменом, потому что примеры благочестивых подвижников возгревали в сердцах молодых послушников и монахов желание подвига, необходимое для монашеского делания.
В тот день мне нездоровилось и на беседу я не остался. Но уже вечером, когда, проводив гостя, вернулся мой сокелейник отец Моисей, я стал расспрашивать его о том, что поведал инок Сихэстрии.
– Он рассказывал нам о старце Павле, – ответил отец Моисей.
– Это тот схимник-пустынник, что скончался несколько лет назад? – спросил я.
Я уже слышал об этом подвижнике строгой жизни. Он был духовником настоятеля Сихэстрии и долгое время подвизался в лесах недалеко от монастырского скита Сихлы, живя в небольшой деревянной келейке. Он окормлял нескольких отшельников, которые также подвизались в этих лесах.
– Да, – подтвердил Моисей. – Уже более пяти лет, как он предал душу Богу.
– И что же, отшельничество в лесах Сихлы перевелось с его смертью?
