«Пасхальные колокола» и другие рассказы - [24]
купеческом доме гостбище. Пасхальные дни справляют. Мужчины как засели играть в стуколку, так и не поднимаются с «местов». Накрытый в углу стол с закуской даже не манит их к себе. Желающие выпить подзывают к себе маленького хозяйского сынишку и говорят:
– Настрой-ка нам, Мишаночка, два хрустальные инструментика да поднеси сюда, а мы их и охолостим. Самим-то нам недосуг от стола отрываться. Да закусочки отковырни малость. Только Бога ради не ветчины.
– А что, надолызла разве? – спрашивает хозяин.
– Смерть. Лучше на бенефисный кон с королем-бланк ремиз поставить, чем кусок ветчины съесть. Теперь уж вплоть до Рождества на нее и не взглянешь. Дома два окорока обглодали да по гостиным мытарствам за эти-то дни что клевали! Нет, уж Бог с ней! Ты, Мишаночка, нам редечку с Иваном Амосычем пополам перерви, вот мы и зажуем. Сколько ремизу?
– Сейчас с миру по полтора рубля сбирали.
– Стучу. Туз, король и дама козырные пришли.
– А мы не побоимся и супротив их с простыми идем. У тебя, надо быть, туз-то на семи ногах да и король с дамой без обличья?
– Эй, купец, поберегись! Смотри, как бы твоя мясная лавка не затрещала. У меня карты такие, что я на Ивана Великого с ними пойду.
– Берегите ваш трактир, а мы свою мясную лавку убережем.
– Дозвольте зеленщику в разрез сунуться, – говорит третий игрок.
– Сделайте одолжение. И вашим деньгам у нас место найдется. Должно быть, перед Пасхой яичным товаром хорошо торговали, что на рогатину лезете? Ну, да нам все равно. Мы не токма что зеленные и яичные, а даже и мусорные деньги прикарманим.
– Прежде чем бахвальство разводить, извольте с вашего семиногого козырного туза путешествовать. У нас для него обух готов.
Игрок задумался. В это время хозяйский сын поднес к столу две рюмки водки. Игрок проглотил водку и сказал ему:
– Сунь мне в рот редисочку. Самому некогда. Вот какой у нас туз, пожалуйте, – обратился он к партнерам, – делай ход.
– А мы его козырной колотушкой по башке. Не ходи один, а ходи с провожатым!
– Ой, больно! – воскликнул сходивший. – А две последние взяточки пришлите с мальчиком сюда, – прибавил он, открывая козырных даму и валета.
Дамы тоже, глядя на мужчин, составили стуколку «подешевле». У них шуток не слышно, а то и дело раздаются восклицания.
– Послушайте, Анна Михайловна, что же вы ко мне в карты смотрите!
– Ну вот, ей-Богу, не смотрела! Ах, как вам не стыдно! Да когда же я? Мне только показалось, что у вас блоха на шее сидит, так оттого я и нагнулась к вам.
– А ежели не смотрели, то откуда же у вас такая прыть взялась, что вы вдруг с короля-бланк козыряете? Посмотрели, видите, что туза у меня нет, и пошли на рысях.
– Просто с трех рюмок мадерки рысить начала. Думаю: пан или пропал… И как это вы об людях думаете такие скверности! Да неужто я в Пасху-то?.. А все оттого, что сами на руку нечисты. Я вот и видела, как вы у червонного туза уголок для заметки оборвали, да молчу и ничего не говорю.
– Позвольте вам сказать, что это даже низкая подлость так обо мне выражаться!
– Ах ты мелочная лавочница! Да как ты смеешь подлостьми меня корить! Конечно, угол оборвала. Нешто я не видела? Муж привык у себя в мелочных лавочках под весы пятак хлебным мякишем прилеплять, так и ты ему под кадрель вздумала шильничать?
– Ну, и суровщики тоже охулки на руку не положат, чтоб аршин через руку перекинуть и покупателя объегорить, а жены их в чужие карты привыкли глазенапы запускать.
– Оставьте, Анна Михайловна! Ну, полноте! Охота ссориться! Лучше мы этот ремиз сначала разыграем, – успокаивает расходившихся дам хозяйка. – Ну, помиритесь, подите и выпейте по рюмочке мадерки на мировую.
– Я согласна примириться, ежели ремиз сначала разыграть, – сдается гостья.
– Хорошо, извольте. Я не в вас, не корыстная, я для блезиру играю, а не для того, чтоб с человека шкуру снять, – отвечает другая. – Нам чужих денег не надо на пропитание.
Дамы подходят к столу с закуской и, все еще дуясь друг на дружку, чокаются рюмками.
Молодежь сгруппировалась совсем отдельно. Девицы ведут интересные разговоры с кавалерами.
– А я подарочным яйцом на второй день Пасхи бился, так четыре рубля себе выбил, – рассказывает кавалер. – У нас шло так, что двугривенный за каждое разбитие подавай. Конечно, в шутку, а все-таки себе место к Петипе на бенефис выбил.
– Ах, Боже мой! Петиповский бенефис, а мы будем дома сидеть! – восклицает одна из девиц. – Маменька с папенькой едут в этот вечер на кладбище, чтоб приказать к радонице могилки почистить, и меня с собой берут. И я вдруг вместо Петипы среди покойников… Какое предубеждение моих чувств! А что он играть будет?
– Любовные похождения Дон-Жуана среди женского пола.
– Нет, нет, лучше уж не говорите, не дразните меня! А то вдруг вместо интересной театральной игры христосоваться на кладбище с нищими! Петипа и нищие! Какое сравнение!
– Упросите папеньку с маменькой переменить нищенское христосование на субботу.
– Ах нет! Они на этот счет бесчувственные и все равно в театр не пойдут, так как к Петипе никакого вкусу не имеют.
– А какие пронзительные любовные лобзания-то будут в театре! И главное, то при луне и при звездах, то при громе и молнии! Мне рассказывали, что дон-жуанная игра чище еленистой игры и даже можно сказать тридцать очков вперед супротив Прекрасной Елены!
