Пасека - [41]

– Слушай, Федя, государственной лесной охране пятьдесят процентов выделяет бюджет, а остальное надо заработать за счёт работы цеха: пилорама даёт брус, половую доску, вагонку, продаём дрова, собираем калину, бруснику.

– Ты мне зубы не заговаривай, и от старого кедра польза есть, святое это дерево! В дуплах дикие пчёлы водятся. А вы пилите всё подряд, санитарию наводите, и диких пчёл не стало. Другого понять не могут. Пшеницу, допустим, каждый год надо сеять: вспахать, убрать урожай, трактора нужны, комбайны, а кедр – сохрани тот, что есть, посади один раз и сотни лет шишки собирай без особых затрат. А он пшенице не уступит. Климат здесь подходящий, вот и воспользуйся, ан нет, японцам, оказывается, древесина нужна! Понятно, что государству деньги нужны. И населению, заметил, продают не самую плохую древесину как дрова, в печь идут и кедр, и ёлка, и лиственница, и пихта. А люди предпочитают берёзовые да дубовые, чтоб без смолы были, не забивали сажей печные дымоходы. Береста для растопки – это самое подходящее, с одной спички печь растопишь.

– А ты знаешь, что деловая древесина дуба в двадцать раз дороже еловой, Сергей хотел было объяснить Фёдору, что он и сам понимает эту проблему, но поперхнулся, взглянув ему в налитые злобой глаза, и только развёл руками: – Эко-но-мика.

– У меня своя экономика! Есть соболь в лесу – значит, это правильная экономика! И чему только инженеров учат! Видал я вас, грамотеев!

– Учат правильно лес растить, ухаживать за ним. Опыт лесоводов за сотни лет собран. А вот если нет в плане нужной строки, значит, под это мероприятие и денег не выделяют. Идей-то хороших много у каждого. А я считаю, цех ширпотреба надо расширять за счет его прибыли, и всё получится, перспектива тут невиданная. Берёзовый сок собирать, разливать в бутылки – и в город. Плантации женьшеня для фармацевтических фабрик. Кедровое масло получать. Пчеловодство развить. Богатейший край, и причина тому – климат и почва. Хозяин нужен, а кто у нас в лесхозе главный? Директор. В крае – управление, а в стране – Министерство и Госплан.

– Хозяева у нас в стране коммунисты. Вот с них и спрос.

– Хозяин – народ! Живём, как умеем! И всё у нас получается. Не сразу, конечно, но научимся, чтобы все жили красиво.

Вошла Таня, прислушалась к разговору, спросила, не подать ли ещё чего. Фёдор попросил занести пару медовых запечатанных рамок подкормить шелестевшую семью пчёл. Стоит срезать восковые крышечки, под которыми хранится цветочный, вобравший в себя аромат лета мёд, да отдать рамку пчёлам, и они спасены, дотянут до первого цветения лещины, ивы, багульника, и чем больше в улье мёда, тем больше и пчёл молодых нарастёт к главному взятку.

Заглаживая резкость, Фёдор предложил выйти под навес покурить. Облака расползлись, прояснив небо; тайга на окрестных сопках по-весеннему раздетая сияла умытыми дубами и берёзами, тёмными пятнами кедрачей и ельников.

– Главное сделано, – Фёдор с высоты веранды степенно оглядел сад, – пчёл на волю выставили, а теперь нянчить стану, сиропчика каждый день в кормушку вливать по стакану. Пчела, она по инстинктам живёт, почувствует матка взяток и засеет личинками все соты.

К малине корпуса по два, а то и три пчелы нарастёт, а это и отводки перед липой, и мёд. Дело верное. Надо на работе от дальних рейсов на Владивосток отказаться, и по району нарядов хватает. Скажу, что дитя малое дома, надо жене помогать.

Сергей понимал, что Фёдор далёк от дел лесхоза и тайгу понимает по-своему, по-житейски, и помалкивал, чтобы не обидеть хозяина резким словом, думал о своём.

– Люблю облёт, – признался Фёдор.

Солнце взошло в зенит. Стремительно чертившие воздух пчёлы, очищая кишечник, оставляли на крышах ульев, ветках деревьев, земле оранжевые полоски. Сергей наблюдал за пчёлами у летка на прилётной доске. Перед тем, как взлететь, они выползали на яркий свет, протирали передними лапками глаза, словно жмурились от яркого солнца, и, взлетев, разворачивались головой к улью, запоминая, куда им возвращаться из охватившего их теперь пространства, начинали вырисовывать в нём круги всё выше и шире. Беспорядочный полёт пчёл имел смысл. Они всю зиму, собравшись в тёплый живой клубок, прижимались, грели и кормили друг друга. Самые старшие по краям сцеплялись лапками, образовав шубу для молодых пчёл, берегли тепло, отогревали ячейки с мёдом, сгрызая с них восковые крышечки, доставали хоботками мёд, передавали его вглубь клубка, где сидела продолжательница рода – матка. Теперь пчёлы вырвались на свободу, готовились опылять цветы растений, собирать нектар.

Сергей заворожённо наблюдал за облётом пчёл. Словно редкую чёрную сеть из тающих на глазах паутинок накинули на сад. Сергей впервые видел такое торжество жизни, и ему захотелось разобраться в этом.

Фёдор, памятуя свой разговор и резкость, надумал-таки подарить Сергею улей. Напарники по летним кочёвкам староваты, ульев много, так что и Сергей сгодится: за сезон не раз придётся погрузить на машину пасеку, переехать с одного места в тайге на другое. «Отдам слабенький улей, что шумел, – решил он, – осенью-то он был самый сильный, а подкормить – так и выживет».