Он мягко провел по ним своими губами, и его мышцы напряглись от внезапной жаркой вспышки. Он вновь повторил ласкающее движение, упоенный яростностью своего чувства, и ощутил нежную теплоту ее кожи, солоноватой от морской воды, и тонкий аромат, не поддающийся описанию, скорее всего запах естества — Неповторимый, только ее, только Эдны.
Сладким, словно горячий мед, показался ему рот Эдны, когда он приник к нему жадным, жарким поцелуем. Но когда кончик ее языка осторожно коснулся его языка, ощущения превзошли все ожидания Юджина… Эдна обняла его руками за шею, прижимаясь всем телом к его телу, так что ее упругие груди надавили на его грудь.
Он снял одну руку с перил трапа, провел ею вниз по спине Эдны, прижал ее бедра к своим, хотя знал — этого делать не надо: он так возбужден, что может напугать ее или причинить боль, но уже был не в силах остановиться. Вместо того чтобы отпрянуть от него, она позволила своим ногам сцепиться вокруг его бедер. Он глухо простонал, весь во власти жажды обладания. Его нетерпеливая рука скользнула под тонкую ткань купальника и ощутила исходящий от ее тела жар. Ласковыми движениями прикасался он к мягким изгибам ее тела, затем взял в ладонь ее грудь, нежно приподнял и стал впитывать слабый запах ее кожи, еще больше пробуждавший в нем чувственность. Дыхание Эдны стало прерывистым, и он почувствовал, как дрожит ее тело, когда его указательный палец пробрался к ее напряженному соску и начал нежно его поглаживать. Все последние дни он убеждал себя, что этого не должно произойти. Но теперь его сомнения улетучились, унесенные вихрем жаркого сладострастия, когда ее бедра соблазнительно и маняще раздвинулись навстречу ему. Прерывисто дыша и прервав поцелуи, Юджин отвел ее руки от своей шеи и нетерпеливо стянул купальник с девушки. Эдна замерла, увидев свои обнаженные груди в морской воде. Но он мгновенно склонил голову, и его зубы стали нежно покусывать ее сосок. Она издала тихий вскрик, от которого он конвульсивно дернулся и, напрягая бедра, втолкнул затвердевший фаллос в ее ждущее тело, продолжая смаковать розовое острие груди. С каждым ритмичным движением его тела, с каждым легким прикосновением его языка из ее груди вырывались приглушенные стоны.
— Юджин… — прерывисто повторяла она. — О, Юджин.
Его имя прозвучало как сигнал самоконтроля. Он и сам не понял, откуда взялись силы сделать это, но он отпустил Эдну, а сам отпрянул в сторону и на какое-то мгновение ушел с головой под воду. Господи Боже, он хотел бы утопиться!
— Мне жаль, — пробормотал он, вынырнув, цепляясь одной рукой за трап и стараясь не прикасаться к ней.
— Почему? — Ее голос звучал глухо. — Я ни о чем не жалею.
— А должна бы…
— Но почему? Я… я хотела этого.
— Не корми меня баснями, будто занимаешься такого рода вещами регулярно, — сказал он. — Но почему со мной?
Она быстро втянула воздух, кусая губы и опустив глаза.
— Догадываюсь, о чем ты. Я не очень-то умелая в этих делах. Мне никогда не приходилось… Я никогда ничего такого… не делала. Ну, выходящего за рамки приличия.
— Ты мне все еще не ответила. Почему я? — Он внезапно замолчал, как будто его ударило током. — Нет, не говори. Я догадался. Ты уже при первом знакомстве объяснила, почему твой выбор пал на меня. Ты хотела необычного? Ты желала любви дикаря?
Она молчала, тогда он протянул руку и приподнял ее лицо за подбородок, заставляя смотреть прямо на него.
— Ну, разве не поэтому, Эдна? Я для тебя… что? Мимолетное летнее увлечение? Флирт с самым диким существом, какое тебе довелось встретить в жизни?
Он видел, что она не хочет говорить. Но знал, что если она все же решится, то это будет честный, искренний ответ.
— И никогда больше такого не встречу, — тихо промолвила она.
Если бы ты знала, подумал Юджин, пытаясь справиться с внезапной острой болью, пронзившей его. Если бы могла представить, что еще недавно я был воплощением образцового джентльмена, благовоспитанным сыном респектабельных родителей, в костюме-тройке, с модным офисом и прочими атрибутами богатого человека, которого твои родители приняли бы с распростертыми объятиями.
— Так вот оно как… — произнес он, осознавая резкость своего тона и еще более от этого раздражаясь. — Я для тебя всего лишь непривычный тип, годный… для сексуального экспериментирования?
Даже в темноте он разглядел, как расширились ее глаза и в них блеснула боль. Он выпустил ее подбородок — теперь она не будет больше отворачиваться от него и смотреть в сторону. Наконец она заговорила. Ей для этого понадобилось немалое мужество.
— Я… Если экспериментировать означает познавать… Я раньше никогда об этом не думала… — Ее губы задрожали, но она огромным усилием воли сдержала слезы. — В таком случае, ты прав. Однако я имела в виду совсем другое, а не то, что сказал ты… Не было никакого хладнокровного расчета, как ты изволил посчитать.
Ее до болезненности честный ответ ранил его, как порой ранили когти птицы.
— В тебе нет и капли хладнокровия, Эдна Лайтвуд! И ты ничего даже мало-мальски не знаешь обо мне.
— Я знаю… достаточно.
— Черт побери, нет! — выпалил он. — Не знаешь, кто я, кем был в прошлом и чем занимался… А если бы догадалась, то возненавидела бы себя за одно только присутствие на моей яхте.
