Партизанской тропой - [21]

СЕРДЦЕ МАТЕРИ

Из деревянного дома, стоявшего на южной окраине маленького приднепровского села, с ведром в руке вышла высокая немолодая женщина. Указав немецкому солдату на ведро, она дала знать, что идет по воду. Солдат лениво осмотрел ее с головы до ног, махнул рукой. Женщина быстрыми шагами направилась к реке.

Выйдя на берег Днепра, присела, огляделась. Она хорошо знала, что бежать из села невозможно. До самого берега село оцеплено немецкими солдатами. Вокруг села установлена стометровая зона, появление в которой запрещено под страхом смерти. Преодолеть бы эту зону, дальше будет безопасно. Женщина решила проделать опасный путь по воде.

Она сидела у реки долго, прислушиваясь и дожидаясь темноты. В селе тишина. Только временами слышны голоса немецких часовых.

Женщина поставила ведро, вошла в воду и быстро поплыла по течению. Под покровом темноты она благополучно миновала опасную зону. Вот уже не слышно ни лая собак, ни голосов немецких часовых.

Спижевая Софья Ефимовна — партизанка-разведчица.

Спижевой Константин Иванович — командир партизанского отряда.

Гром Михаил Антонович — командир группы.

Власенко Семен Григорьевич — командир партизанского взвода.

Усиливающийся ветер гонит крупные пенистые волны. Женщина подплыла к берегу. Ухватившись за прибрежный кустарник, она выбралась из воды.

Немного отдохнув, стала карабкаться на высокий берег, Здесь, оглядевшись и выжав одежду, женщина вошла в мелкий кустарник и направилась к лесу.

Глубокой ночью добралась до дремучего леса. Усталая, не в силах идти дальше, подошла к высокой сосне и села. Опершись спиной о дерево, она просидела так до утра.

Как только начало светать, женщина медленно встала и углубилась в лес. Шла она долго. Где-то здесь должны были быть партизаны, где-то здесь находился ее сын.

— Стой! — вдруг окликнул голос.

Она быстро обернулась — шагах в десяти стоял с автоматом в руках молодой человек, На его фуражке красная лента. Женщина бросилась к нему и, задыхаясь, заговорила:

— Своя! Своя!.. Иду искать сына. Хочу сказать ему кое-что.

— Кто ваш сын? Как фамилия? — спросил партизан.

— Константин, фамилия Спижевой. Он где-то тут, вместе с вами.

Это была мать Кости — Спижевая Софья Ефимовна.

— Спижевой?..

Услышав фамилию своего командира, партизан подошел к толстой сосне и дернул за конец какой-то проволоки. Это был условный сигнал — вызов командира отряда на пост.

Вскоре вместе с двумя автоматчиками на пост пришел и Константин Иванович Спижевой, командир одного из отрядов в соединении Ивана Кузьмича Примака.

Мать бросилась к сыну, обняла его и зарыдала.

Константин повел ее к штабу. По дороге он узнал от матери о казни своего отца.

В этот день командир партизанского соединения имени Чапаева Иван Кузьмич Примак, комиссар соединения Емельян Демьянович Ломако дали боевой приказ командиру Спижевому о немедленном наступлении на село и об освобождении его от немецких захватчиков.

Многие партизаны, направлявшиеся на операцию, были жителями этого села.

На главном направлении должны были действовать группы Михаила Грома, Ивана Ломако, Карпа Ломако, Василия Сильвестрова, Анатолия Янцелевича. Старая женщина тоже взяла в руки винтовку и пошла вместе с партизанами.

К утру село было полностью очищено от врага. Мать командира с тех пор осталась в отряде и делила с партизанами все тяготы суровой походной жизни.

ЗАПАДНЯ

Иван Кузьмич насторожился, обернулся ко мне и подал знак: «обожди». Прислонившись к ветвистой сосне, он долго и внимательно осматривался. Потом поманил меня рукой: «иди». Осторожно ступая, я последовал за ним.

Уже стемнело. Взошла луна. Свет ее рассеивался в густом лесу, и мы с трудом отыскали свою тропинку. Иван Кузьмич часто останавливался, прислушивался.

— Видишь вон ту одинокую избушку? — сказал он, подозвав меня.

— Вижу…

— Ну, если видишь, так сейчас туда и пойдем. — Он постоял, не двигаясь, потом добавил: — Только тише. И не отставай.

Я старался не отставать, хотя это было трудно: Иван Кузьмич — знаменитый партизанский ходок. Окна домика почему-то не были освещены. «Может быть, у хозяев нет керосина и они сидят в темноте», — думал я. Ивана Кузьмича отсутствие света тоже удивляло. Он обернулся ко мне:

— У них собака была. Пора бы ей уж подать голос. Неужели у Семена Григорьевича побывало гестапо? Немцы и собаку могли пристрелить.

Мы остановились. В лесу стояла необыкновенная тишина. Даже ночных птиц не слышно. Только в недалеком маленьком болотце одиноко квакала лягушка.

— А нам обязательно надо зайти в дом? — спросил я.

— Нельзя не зайти, — ответил Иван Кузьмич и тихонько вздохнул.

— Может быть, я пойду один?.. Безопаснее.

— Это верно, — сказал Иван Кузьмич. — Но Семен Григорьевич тебя не знает. Идти придется мне, а тебе ждать.

В конце концов решили все-таки идти вместе. Домик Семена Григорьевича расположен на крохотной лесной полянке. У самых окон — густой кустарник, а дальше — лес. Иван Кузьмич бесшумно открыл двери и смело вошел. За ним я. В темноте сразу ничего не разобрать. Наконец на печи послышался шорох, кто-то осторожно спустился на пол.

— Беда, Иван, — взволнованно зашептал человек, поздоровавшись с нами. — И зачем вы пришли? Вот уже два дня жандармы караулят нас, меня из дома не выпускают. Теперь мы все пропали.