Партизанской тропой Гайдара - [14]

Оркестр заиграл.

Мурашки побежали по спинам. Никому не хотелось умирать. Ни завтра, ни через год. Но похоронный марш как бы оторвал всех от страха, дал силу перешагнуть через него. И никто уже не думал о смерти.

...Рассвет застал шестую роту километрах в тридцати от Киева, близ станции Боярка. Из-за домов медленно поднималось солнце.

Сведения, накануне доставленные разведкой, успокаивали, и Оксюз, назначив часовых, велел остальным разойтись по хатам и отдохнуть, справедливо полагая, что другой такой случай представится не скоро.

Под утро ударил взрыв.

Курсанты выбежали на улицу. Впереди всех, с маузером в руке, командир роты. Он бежал туда, где слышалась перестрелка, но уже и отсюда было видно, в чем дело: на окраине села появились белые.

То ли заснул под утро часовой, то ли на него внезапно напали, а он все-таки успел взорвать гранату, никто не знал, и получилось неладно, и нужно было исправлять ошибку часового.

Яша Оксюз споткнулся и, вытянув руки, упал. Голиков подбежал к нему, перевернул.

Яша задыхался.

Гимнастерка на груди его быстро намокала.

— Беги, — с трудом сказал он Голикову и махнул рукой.

Аркадий схватил с земли свою винтовку, высоко поднял ее над головой и громко — так он еще никогда в жизни не кричал — крикнул:

— Слушай мою команду, — вперед, за нашего Яшку!

Курсанты выбили белых из села. И Аркадий вернулся на

то место, где он оставил друга. «Уже розоватая пена дымилась на его запекшихся губах, и он говорил уже что-то не совсем складное и для других непонятное». И что бы он там ни бормотал, Аркадий знал и понимал, что он хочет и «торопится сказать, чтобы били они белых и сегодня, и завтра, и до самой смерти, проверяли на заре полевые караулы, что письмо к жене-девчонке у него лежит», да Аркадий и сам его видит — торчит из кармана защитного френча. «И в том письме, конечно, все те же ей слова: прощай, мол, и помни! Но нет силы, которая сломала бы советскую власть ни сегодня, ни завтра. И это все».

Командиром шестой роты был назначен Аркадий Голиков, который в трудную минуту боя увлек бойцов за собой.

И, снова вспоминая этот день, Гайдар записывает 30 ноября 1940 года в своем дневнике:

«Оксюз Яшка — убит при мне, я его заменил. 27 авг. 1919 г., ст. Боярка».

СЮРПРИЗ

Гайдар с Прудниковым еще завтракали, когда в избе появился командир хозяйственного взвода Тейслер.

— Товарищ старший лейтенант, — произнес Тейслер, — позвольте обратиться к товарищу писателю.

У Прудникова от удивления брови полезли на лоб. Чем-чем, а верностью параграфам устава Тейслер никогда не блистал.

— Обращайтесь.

— Товарищ Гайдар, — сказал командир хозвзвода, — у меня для вас есть подарок...

— Подарок? — удивился теперь уже Аркадий Петрович.

— Ну, не подарок, а, так сказать, сюрприз... И для вас, Иван Николаевич, тоже, — поспешно добавил Тейслер.

Комбат и писатель отодвинули тарелки с недоеденной жареной картошкой и, заинтригованные, вышли из-за стола.

Тейслер повел их к амбару. Оттуда слышалось нетерпеливое фырканье, похрустывание травы и доносился сразу повеявший далеким детством волнующий звон уздечек.

За сараем стояли два великолепных оседланных коня.

— Это вам, товарищ Гайдар, и Ивану Николаевичу, выбирайте любого, — произнес Тейслер.

Гайдар даже растерялся:

— Почему же, собственно, я? Пусть сначала комбат.

— Нет, вы — наш гость, — твердо сказал Тейслер.

Аркадий Петрович отвязал тонконогого, в белых носочках, вставил ногу в стремя, быстро, но немного грузно опустился в седло, повел поводом. И в следующее мгновение тонконогий плавно взял с места, и вот уже Гайдар мчится по недавно скошенному полю.

Было что-то захватывающее в том, как, слившись воедино, летели по зеленому лугу эти двое — конь и всадник.

Раскрасневшийся, возбужденный, в потемневшей разом гимнастерке, Гайдар остановил коня на полном скаку у самого сарая и легко, неожиданно легко, спрыгнул на землю.

— Отличный конь, отличный, — переводя дыхание, сказал он и, протянув Тейслеру обе руки, добавил: — Спасибо, друг. Давно не ездил я уже верхом.

С тех пор бойцы часто видели двух всадников — Гайдара и Прудникова.

ГАЙДАР СПАСАЕТ КОМБАТА

Тяжелое дело — спасая человека, бежать через чужой угрюмый лес... без дорог, без тропинок...

Аркадий Гайдар, «Дым в лесу»

Днем разведка донесла, что все дороги перерезаны. Батальон в кольце.

Часа два назад из Киева, без всяких осложнений, приехал Гайдар, и вот на тебе. Еще никогда положение не было таким серьезным. Помощи ждать было неоткуда. Оставался один только выход — прорываться.

План стал известен каждому бойцу. Много объяснять не приходилось.

Еще раз выслали разведку, выбрали направление удара. Дождались темноты.

Бесшумно снялся с места конный взвод. Весь батальон двинулся за ним. Когда до немецких окопов осталось несколько сот метров, кавалеристы с шашками наголо ринулись в атаку. По фашистам ударили автоматы. В шестой роте шел Гайдар.

Конный взвод уже был по ту сторону немецкой обороны, когда сбоку застучали пулеметы, захлопали и рассыпались в воздухе ракеты и с жутким кошачьим визгом понеслись над головами мины.

Но главное было сделано: оборона гитлеровцев прорвана и батальон уходил из кольца. Еще несколько минут, окопы окажутся позади, и тогда уже весь батальон рассыплется, растворится в высокой траве, в мелком кустарнике, а за кустарником лес... Совсем близко завизжала мина. Гайдар с разбегу бросился на землю. Мина ударила рядом, обдав его теплым воздухом и обсыпав землей. Аркадий Петрович вскочил, поднял автомат и машинально глянул, где комбат.