Партизанская искра - [115]

— Заждались?

— Боялся, что вы задержитесь.

— Старался погонять во всю. Молодцы гнедые! Тридцать километров в два конца по такой дороге!

— Ну что? — волнуясь спросил Моргуненко.

— Довез до Кривого. Побежал мальчишка.

— Алексей Алексеевич, я много передумал тут без вас: мне кажется, что организовать сейчас освобождение отсюда просто нет времени.

— Дела и места в Крымке вы лучше меня знаете, потому говорите свои соображения, — сказал Шелковников.

— Тут только одна возможность — организовать освобождение комсомольцев местными силами. Я имею в виду военнопленных, которые работают в Каменном Мосту.

— Но у них нет оружия.

— Там около сотни человек. Из них группа в пятнадцать-двадцать человек готовится к побегу в леса, и они пойдут на это. А оружие я им обеспечу. У крымских подпольщиков есть все, вплоть до станкового пулемета и ручных гранат. Мы нападем на колонну из засады, перебьем конвой и уведем арестованных в лес. Мне остается только выяснить точно, когда повезут арестованных и по какой дороге и, конечно, каков конвой.

Шелковников был крайне озабочен. План, предложенный Моргуненко, ему казался опасным, более того, рискованным. Но доводы учителя, что нет времени на организацию помощи из Саврани, были основательны.

— Я понимаю, Владимир Степанович, на какой опасный шаг вы решаетесь. Но здесь, как говорится, дорог, момент. Я на вашем месте поступил бы так же. Ну, что же, желаю вам удачи, вернуться с победой и… пополнением отряда.

Шелковников крепко пожал руку Моргуненко. Несколько секунд они стояли молча, тепло глядя друг другу в глаза.

— Знаете что? Я подвезу вас до лесничества, а это километров на семь сократит вам путь и дорогое время.

Моргуненко согласился.

Шелковников провез учителя дальше лесничества, через весь лес. На опушке перед открытой степью они крепко на прощание обнялись.

Некоторое время Моргуненко шел по дороге, затем свернул с нее подальше и пошел прямиком по затвердевшему снегу. По насту шуршала ослабевшая поземка. Учитель шел с мыслями о тех, кого он должен вырвать из рук палачей. На душе у него было нелегко. Ведь это он создал организацию, вселил в душу юношей и девушек, своих учеников, чувство великого долга перед Родиной, ненависть к врагам, жажду борьбы и непоколебимую веру в победу. Учителю было больно и страшно от мысли, что созданную им «Партизанскую искру» враги пытаются задушить, а юношей и девушек — славных сынов и дочерей Родины — замучить.

Глава 13 ДЕНЬ И ВЕЧЕР

Мысль о большой важности дела, которое было ему поручено, не покидало Василька ни на минуту и настойчиво побуждала торопиться. Он то шел поспешными мелкими шажками, то, сам не замечая как, переходил на бег и бежал до тех пор, пока не начинало колоть в боку и не перехватывало дыхания. Тогда он короткое время шел шагом и, дав сердцу успокоиться, снова бежал.

Временами мальчика поглощали думы о том, как и с чего он начнет выполнять поручение. Первым делом ой зайдет к деду Григорию Клименко, так ему было сказано. Василек не раз, бродя по селу с сумой нищего, заходил в маленькую хатенку бывшего колхозного кузнеца, где жила семья Владимира Степановича. И всегда этот добрый старик с суровым на вид лицом радушно встречал нищего-сиротку. Часто, оставив мальчика у себя, дед Григорий уходил и возвращался с нужными вестями. Слова «дед Григорий поможет» или «узнай у деда Григория» были для Василька привычными словами.

Когда уставший, но бодрый Василек входил в Крымку, было уже совсем темно. После метели мороз заметно покрепчал, и воздух был чист и свеж.

Василек свернул с дороги и прямиком зашагал к крайней, занесенной снегом хате.

Погруженное в темноту стояло село. Над крышами хат вились белые дымки. Причудливо клубясь, они лениво восходили к небу и таяли в вечернем морозном воздухе.

Перед хатой деда Григория Василек остановился. Внимательно огляделся вокруг. Он знал, что за этой хатой жандармами уже давно учрежден негласный надзор. А сегодня нужно было быть особенно осторожным. Но он, Василек, не боится. Он умеет обманывать этих тупоголовых жандармов. Он сейчас смело войдет и попросит милостыню. Это пока не запрещается. Много теперь бродит нищих по селам, много обездоленных детей просят милостыню, не он один.

Василек нахлобучил на вспотевший лоб шапку-ушанку, поправил сбившуюся сумку на плече и, сгорбившись, приняв вид нищего-сиротки, тихонько постучал в дверь.

Ответа не было.

Постучал вторично.

Никто не шел.

— Может, и деда Григория тоже… — шевельнулась тревога. Он припал к двери ухом и долго слушал. Внутри хаты было тихо. Тогда он решительно заколотил в дверь.

Не сразу звякнула щеколда, и в приоткрытой двери показался дед Григорий.

— Подайте, христа ради, хлебушка кусочек или картошечку, — жалобно попросил Василек.

Узнав мальчика, старик улыбнулся. Это была улыбка убитого горем человека, к которому внезапно явилось утешение. Появление Василька в эту минуту было для деда Григория большой радостью. Как хорошо знал он, что этот маленький странник являлся той нитью, которая связывала его, деда Григория, с людьми, руководящими борьбой. И он, семидесятилетний старик, горячо, всем сердцем был слит с ними и шел на эту борьбу.