Партизан - [59]

– Ну вот и разгоним. Полная готовность, – подвел итог Шестаков.

Ему должно было очень сильно не повезти, чтобы он погиб вот здесь, на этой дороге. Нет, сам Шестаков очень даже мог погибнуть, но не Шейранов, который в настоящий момент держал его тело под контролем. Телепортационный имплантат совсем небольшой, размером всего лишь с колпачок ручки, и, чтобы кукловод погиб, нужно было его разрушить. Вероятность этого настолько мала, что, казалось бы, опасаться нечего.

Однако Шейранов почувствовал, как намокли его ладони. Конечно, можно сказать, что это реакция подопечного. Но это будет неправдой. Потому что тело сейчас полностью контролируется Шейрановым. Шестаков находится так глубоко, что даже не подозревает о том, что тут вообще происходит. Так что эти переживания и реакция тела – это все сам Сергей Федорович.

Три гранаты одновременно устремились к свой цели. Германцы, а это были именно они, ничего еще не поняли, как сзади раздались два выстрела. Буквально сразу же взорвалась граната перед грузовиком, вторая рванула рядом с кузовом, скользнув по его борту, и только последняя сработала, достигнув своей цели.

Вскидывая к плечу кобуру-приклад, Шестаков успел еще подумать о том, что нужно будет хорошенько погонять парней в метании гранат. А то возникает впечатление, что они в детстве в снежки не играли. Ну да ничего, придется вспомнить детские забавы, а не вспомнят, так в армии, как всегда, любое умение можно довести до совершенства через ноги или руки.

А вот додумывал он эту мысль, уже ведя огонь по разбегающимся от машины выжившим солдатам. Странное дело, но в ответ не прозвучало ни единого выстрела. Возможно, комендантская рота была собрана из вновь прибывшего пополнения. Иного объяснения тому, что солдаты разбегались и безропотно падали, скошенные пулями, у Шестакова просто не было. Так что ожидаемый им бой превратился в настоящее избиение.

Не прошло и минуты, как все было кончено. Шестаков глянул на свой «маузер». Хм. Затвор встал на задержку. Получается, он и не заметил, как расстрелял весь магазин. Постарался припомнить, как все происходило. Да нет, головы он не терял и стрелял строго прицельно. Даже точно помнил, что поразил четверых солдат. Просто и противник, и патроны как-то уж быстро закончились. А может, сказались дурные мысли, посетившие его непосредственно перед боем.

– Рябов.

– Я, ваш бродь.

– Добить всех. Никого в живых не оставлять.

– Слушаюсь, – тут же отозвался унтер.

Хм, а вот вольноопределяющийся Репин бросил на командира недовольный взгляд. Угу. Дай такому волю, так он еще и пленных начнет брать. Вот только отчего-то в эту дурью башку никак не входит то, что пленных они себе позволить не могут. Во всяком случае, не солдат, и уж тем более не раненых.

– Репин.

– Я, господин прапорщик.

Шестаков сделал выразительный жест, отдавая приказ. Молодой человек посмотрел на него с долей осуждения, а затем решительно выхватил нож. Не нравится ему это, и он не собирался этого скрывать. Но и халтурить не станет, выполнит грязную работу без удовольствия, но добросовестно.

Нда. Вообще-то эта благородная прослойка в его подразделении уже начинает напрягать. Вот так глядишь, вроде бы уже перестали дурью маяться и взирают на мир вполне трезвыми глазами. А то вдруг находит на них что-то такое-эдакое, рыцарско-романтическое. И главное, вытравить из них это ой как трудно! Сказывается воспитание. Впрочем, воспитание очень даже правильное. Но для диверсанта подобные комплексы только во вред. Однако и отказаться от этих восторженных юнцов Шестаков никак не мог. Ему просто необходимы кадры с превосходным знанием немецкого.

А это еще что такое? Шестаков рванулся к легковому автомобилю, съехавшему с дороги и уткнувшемуся мордой в дерево. Удар так себе, машина практически не пострадала. Впрочем, ничего удивительного, сегодняшние автомобили по хорошей дороге едва могли разогнаться до пятидесяти километров в час. А уж по этой в лучшем случае километров двадцать держали. Конечно, для местных реалий скорость выше всяческих похвал, но только не на взгляд Шейранова, привыкшего к куда более быстрому ритму жизни.

– Как это случилось? – склоняясь над скрючившимся в рогалик Ильиным, спросил Шестаков.

– Когда Ларион стрельнул шофера, авто увело с дороги. Ну мы пока приноровились и догнали его… Замешкались малость. Один из германцев уж больно шустрым оказался, успел пистолет схватить, и когда мы навалились, выстрелил. Выхода у меня другого не было, пришлось его того… Ножом. Но второго взял.

Молодец Началов, что тут скажешь. Несмотря на сложившиеся с Ильиным дружеские отношения, не кинулся на помощь к товарищу, а закончил дело. И даже сейчас все еще занят тем, что вяжет пленного. Шестаков даже не посмотрел в его сторону, а склонился над раненым. Нда. Плохая рана. В живот. Нужна срочная операция. Но к сожалению, они могут себе позволить пока только перевязку.

– Началов, закончил?

– Так точно.

– Давай сюда мой ранец. Живо. Потерпи, Илларион, ты же мужчина, солдат, а солдат должен быть стойким. – В ответ только стон, словно котенок обиженно пищит.

Началов обернулся быстро. Не успел Шестаков договорить, как рядом с ним опустился его ранец. Прапорщик извлек свою походную аптечку. Здесь с одноразовыми шприцами и уж тем более со шприц-тюбиками имелись определенные проблемы, так что приходилось обходиться по-другому. Он извлек стерилизатор, вооружился шприцем и ампулой с морфином. Не прошло и минуты, как сделал раненому укол.