Партизан - [53]

В группе Шестакова голуби появились совершенно случайно. Как бы им ни интересовалась контрразведка, задачу все же ставила именно разведка в лице начальника отдела капитана Рудакова. Впрочем, начальник штаба также отметился. Когда с постановкой задачи было все решено, прапорщик посетовал, что нет портативной радиостанции. Сведения придется передавать путем перехода линии фронта, что само по себе сопряжено с большой опасностью. А ведь есть еще и такое понятие, как своевременность передачи информации.

Тогда-то Рудаков и вспомнил о голубях. Мол, если разведчики смогут утащить с собой клетку с птицами, то связь, хоть и односторонняя, вполне возможна. К тому же подобный метод передачи сведений намного безопаснее и быстрее. Нет, конечно, голубь – это не радиостанция, и тем не менее Шестаков тут же ухватился за предложение капитана мертвой хваткой. Да, связь односторонняя, да, неудобная, но это хоть что-то.

* * *

– Ну что там еще, Клаус? – с явным недовольством поинтересовался офицер, восседающий на гнедой лошади.

– Австрияки, господин гауптман, у этих обозных неумех колесо повозки отвалилось. Перегородили мост, так что не объехать, – доложил фельдфебель.

– Проклятье. И как долго это продлится? – глядя на копошащихся вокруг повозки австрийских солдат, поинтересовался германский офицер.

– Разрешите выяснить, господи гауптман? – отозвался Клаус.

– Не надо. Я сам разузнаю. Прикажите пока проверить упряжь и объявите привал.

– Слушаюсь, господин гауптман.

Офицер пришпорил свою лошадь и направился к мосту, до которого оставалось не более сотни метров. Речушка была совсем небольшой, и мост довольно узким. О том, чтобы разъехаться двум повозкам, не могло быть и речи. А уж в условиях, когда посредине моста оказалась поломанная повозка, и подавно.

Гауптман посмотрел на берег речушки в обе стороны. Нда. Предгорья Карпат сказывались на условиях местности. Берега обрывистые, и объезда с бродом в пределах видимости не наблюдалось. Правда, была видна слабо накатанная дорога, но куда она вела, решительно непонятно. Может, к удобному броду, имеющемуся за возвышенностью, где делало поворот и русло. А может, к какой-нибудь крестьянской ферме, или, как их тут называли, хутору.

Впрочем, стоит ли думать об объезде. В конце концов, установка отвалившегося колеса займет меньше времени, чем даже самый незначительный объезд. Пусть в его батарее находятся легкие полевые пушки, все же пушинками их никак не назовешь, и на дороге с ними управляться намного проще. Да и вообще сворачивать с пути из-за каких-то австрияков. Больно много им чести.

– Кто у вас старший? – остановившись в самом начале моста, поинтересовался офицер у суетящихся возле повозки солдат.

Один из них, одетый в нательную рубаху, высокий, светловолосый, с правильными чертами лица, распрямился и довольно нахально окинул взглядом германского офицера. Как видно, вызывающий тон гауптмана ему совсем не понравился. Германец хотел было осадить австрийца, но в этот момент унтер, посмотревший на подъехавшего взглядом, присущим ветеранам, хлебнувшим лиха, протянул молодому человеку китель со знаками различия старшего лейтенанта.

– Спасибо, Пауль. Старший лейтенант фон Хайек, десятый полк Восьмого армейского корпуса. С кем имею честь? – набросив на плечи китель, очень недружелюбно ответил австриец.

Хм. Неожиданность. Признаться, гауптман не стал бы дерзить, если бы сразу рассмотрел среди солдат офицера. К тому же этот, похоже, хлебнул лиха в окопах. Взгляд не то что вызывающий, а цепкий, злой, и вообще австриец смотрит, словно сквозь прорезь прицела. Не сказать, что гауптман сам успел провести достаточно много времени в окопах, но с офицерами с передовой сталкиваться ему доводилось.

Так что, хотя он и не считает австрийцев ровней германцам, все же лучше бы сбавить обороты, пока есть возможность сделать это, не уронив собственного достоинства. Даже с благородными на передовой случаются различные метаморфозы, причем далеко не в лучшую сторону. Этот старший лейтенант может и не посмотреть на то, что перед ним старший по званию, и на то, что за германским офицером полноценная батарея, иными словами, две с половиной сотни подчиненных против жалкой дюжины, которая сейчас возится вокруг повозки.

Поэтому, чтобы не провоцировать его и сохранить лицо, гауптман легко соскочил на землю и, одернув китель, бросил руку в воинском приветствии. Побуждая тем самым австрийского офицера начать спешно приводить свой внешний вид в порядок, испытывая при этом некую неловкость. Вот так вот. Германский офицер не просто сохранил лицо, но еще и заставил смутиться этого увальня.

– Командир десятой батареи Двенадцатого корпуса гауптман фон Ридель, – представился германский офицер.

– Прошу прощения, что преградили вам путь, господин гауптман, – уже с искренним сожалением произнес старший лейтенант.

– Мы на войне, а здесь случаются и такие досадные недоразумения, как это отвалившееся колесо. Может быть, вам нужна наша помощь?

– Что, германская армия будет нам помогать даже колеса ставить?! – с наигранным удивлением воскликнул фон Хайек. – То есть того, что вы по вине наших никчемных генералов помогаете нам воевать с ордами русских, уже недостаточно!