Партион - [12]

— Меня Рена зовут.

— Арина.

Рена села на скамейку у фонтана. Я рядом. Мы еле конфеты, запивали их свежим молоком и думали каждая о своём. Я о не справедливости в этом мире. Рена наверное об испорченном товаре.

— У тебя проблемы будут, — сказала она.

— Почему ты так думаешь?

— Травить начнут. Вы же как стая. Один за всех и всё за одного. Даже если не правы.

— Вы также себя ведёте.

— Нет. Не так. Если кто-то не прав, то порицают всё.

— А если человек признал ошибку? Вы продолжите его травить?

— Зависит от многого. Не всё так просто.

— Что было бы, если спор из-за места возник у вас? — спросила я.

— Мы пошли бы к судье. Он выслушал бы нас. Свидетелей. Вынес решение. Судья нужен, чтоб рассудить конфликт.

— Логично. А если человек виноват?

— Его могут выгнать из города или деревни. Рисуют на руке, лице знак краской. Она сходит через какое-то время. Например, через пять лет. Все будут знать, что он преступник. От него отказывается родня. Выгоняет из дома. А без родни человек никто. С ним не хотят иметь дела. Это за мелкие преступления. За крупные будет тюрьма, а потом опять метка.

— А если человек раскаялся? Понял, что ошибся? Извинился?

— За мелкие нарушения простить могут. За крупные — очень редко. Почему ты спрашиваешь?

— Мне интересно.

— Опыты ставишь?

— Нет. Просто интересно, как вы живёте. Ваша жизнь непохожа на нашу. Другие мысли, другие цели. Мне она нравится.

— Ты ещё плохо понимаешь.

— Плохо, но хочу понять больше. Я хочу знать, как помочь, когда случается беда, — ответила я, вспомнив о девочке. — Как вылечить или оказать хотя бы первую помощь.

— У нас есть свои лекари.

— Которые странно лечат. Они больше полагаются на волю солнца.

— Так и есть.

— Но есть же ещё и лекарства. Они могут помочь солнцу вылечить.

— Наверное. Я в этом не разбираюсь, — ответила Рена. — У тебя проблемы будут. Ты не похожа на них. Не похожа на нас. Тяжело будет.

— Я всё равно не могу улететь отсюда.

— Это глупо ограничивать человека в передвижение. Мы вольны идти куда ветер позовёт. А вы себя привязываете к месту.

— На время. У вас ведь тоже есть моменты, когда вы останавливаетесь, оседаете.

— Когда понимаем, что это наш дом. Я видела льды, видела пески, пока не осела здесь. Человек должен много увидеть, прежде чем осесть на месте и понять, что он готов остаться здесь и растить детей. И то, порой он понимает, что должен вновь пойти в путь, потому что это правильно. Потому что там он нужнее, чем здесь.

— Я много где была. Устала путешествовать.

— Тогда пора искать дом.

— Возможно.

— Ты хорошо говоришь по-нашему. Я тебя понимаю.

— Немного знаю ваш язык. Но нужно лучше его узнать.

— Хочешь я тебе покажу, как мы живём? Но на тебя коситься будут. Не поймут. Вас не любят.

— Я это понимаю.

— Тогда приходи вечером к центральному фонтану. Когда солнце будет к закату клониться.

— Договорились.

Я пошла в больницу. Скоро должна была начаться смена. Так как конфеты били съедены, а молоко выпито, домой я заходить не стала. Так и пошла с корзиной. Работы было много. Привозили раненых. Кого-то мы сразу отправляли в камеру лечиться, кого-то на операционный стол. Одному парню пришлось ампутировать ногу. Каждая операция была для меня тяжёлым испытанием. Я могла их проводить, но не любила. Выполняла то, что от меня требовалось и поспешно выходила из операционной, чтоб вновь заняться ранеными. А потом вдруг получился перерыв. Я спустилась в столовую, где меня подозвала Валента.

— Тяжёлый сегодня день, — сказала она.

— Да, сложный. Хорошо, что потерь нет.

— Присоединишься? — предложила она, кивнув в сторону свободного стула. От такого предложения отказываться не принято, хотя я предпочла бы посидеть одной и собраться с мыслями. Немного отдохнуть. — Как ты устроилась? Уже три недели, как у нас работаешь.

— Нормально всё. Оказалось, что не всё так страшно, как я думала, — ответила я.

— Это может так казаться из-за нашей расслабленной атмосферы. Мы ведь в тылу находимся. Но скоро всё может измениться, — ответила она.

— Есть какие-то новости?

— Мы сдаём позиции. Это временно, но факт. Возможно будет эвакуация ближе к космопорту. При этом нужно будет кого-то оставить здесь.

— Я плохо понимаю намёки, — ответила я.

— Когда я буду решать, кто останется дежурным врачом на последний линии боя, то я не хочу, чтоб это была ты. Молодость и ошибки идут рука об руку. Ты это уже и сама поняла, оказавшись здесь. Я слышала об утреннем инциденте. Нужно выбирать кому помогаешь, выбирать друзей. И делать это с умом. Жалость, сочувствие оставь для мирного времени. Этот город ещё не уничтожен, лишь потому что наша администрация надеяться на решение конфликта.

— Они выставят себя в хорошем свете, что мирно существовали, а начали все местные жители?

— Отчасти. Всё должно быть перевёрнуто иначе. Ты слышал о мясниках? Не слышала. Это отряды первой линии. Собирали их из местных заключённых. Скажу тебе честно, в тюрьмах у них ещё те порядки. Поэтому ребята подписывали контракты за миску супа. Эта практика существовала у них и раньше. Только их кидали не на войну, а на добычи ископаемых во льдах. Своеобразная каторга. Или отправляли на тяжёлые работы. Мы же из них сделали профессиональных военных. Вначале была идея отправлять их на другие планеты, но они пригодились и здесь. На войне против своих. Когда всё закончится, то будет представлено, что местные переругались между собой и начался военный конфликт. Мы же пытались их развести по углам.