Паршивая овца - [174]

Иоахим Бернер взял слово.

— Сейчас я прошу вас, господин Веум, разъяснить в доступной форме, почему вы осмелились прервать нашу беседу таким наглым и совершенно бесцеремонным образом. Вчера вы приходили по поводу смерти Хенрика.

Сегодня вы заявляетесь с голословными обвинениями в адрес моего второго сына. Раскройте ваши карты.

— Не думаю, чтобы они вам понравились, Бернер. Они прошли через грязные руки.

— У меня нет времени выслушивать ваши образные речи, Веум! Переходите к делу.

— Ну что ж. Тогда я начну…

— Послушай, отец, — тут же перебил меня Карл Бернер. — Я не понимаю, почему ты позволяешь обращаться с собой подобным образом. Веум ворвался сюда без разрешения, и ты…

Иоахим Бернер холодно посмотрел на своего сына.

— Разве я просил тебя высказаться?

— Нет, но…

— Тогда помолчи, Карл.

Мы сидели за обеденным столом. Маленький Карл сказал что-то в высшей степени неприличное. Отец поставил его на место. Наступила тишина, и мы продолжили обед в полном молчании.

— Как я уже говорил, — сказал я, — я побывал в заведении вашего сына вчера вечером. «Week End Hotel», насколько я понял, является частью вашего концерна.

Я вопросительно посмотрел на него, но он даже и бровью не шевельнул. Просто в ожидании продолжения молча смотрел на меня.

— То, что я увидел, дает мне все основания считать, что там занимаются тем, что называется организованной проституцией.

— Организованной! — вновь вставил Карл. — Назови мне хоть один отель, рядом с которым не вертятся шлюхи!

Новый убийственный взгляд отца, и вновь тишина.

— Ну и? — подбодрил меня Бернер.

Я попробовал зайти с другой стороны.

— Я считал, что вы, Бернер, занимаетесь более респектабельной деятельностью. — Как будто в мире финансов можно говорить о респектабельности!

— Да?

Я начинал обливаться холодным потом. Он не реагировал, и беседа велась не совсем так, как я рассчитывал.

— Полиция будет очень заинтересована моими наблюдениями.

Карл Бернер ухмыльнулся.

Иоахим Бернер положил на стол свои кулачищи и посмотрел на меня стальными глазами.

— Мне стоит воспринимать это как шантаж, Веум?

— Тогда я вынужден быть невежливым и указать вам на дверь. — Он даже не стал протягивать руку по направлению к выходу, а просто кивнул.

— Это все, что вы имеете мне сказать?

— Да, это все.

— Мы не обсуждаем наши внутренние проблемы с первым встречным! — опять влез Карл.

— Может быть, вы предпочитаете это делать с полицией нравов или газетами розничной продажи? Уверен, что подобный материал их заинтересует. Тут есть за что ухватиться в прямом смысле.

— Не советую тебе, Веум, пробовать этот путь, — ответил Карл. — У нас есть свои средства.

— Где? На счету в Швейцарии?!

Иоахим Бернер крякнул.

— Карл, проводи Веума до дверей. До дверей лифта. Если он не уйдет по доброй воле, позвони в полицию. У нас нет времени на всю эту чепуху.

Я поднялся.

— Понимаю. Я ухожу по доброй воле. Но не удивляйтесь, если нам придется встретиться вновь.

Иоахим Бернер не ответил. Он уже успел открыть папку с документами, лежавшую у него на столе, и углубиться в чтение бумаг, вооружившись золотой перьевой ручкой. Он занялся подписанием документов сегодняшнего дня. Я порадовался, что у меня не было займа в этой фирме. Иначе он потребовал бы его возврата в течение одного дня.

Карл Бернер послушался приказа и проводил меня до дверей лифта. Я вежливо кивнул на прощанье секретарше, занявшей место Кари Карсте, но взамен получил лишь ледяной взгляд.

Перед лифтом Карл меня задержал. Он уже успокоился, и лицо его приобрело нормальный цвет загара солярия, но темные глаза по-прежнему горели ненавистью.

— Послушайся моего совета, Веум. Держись от меня подальше. Если нет…

— Если нет… тогда ко мне наведается коммерческий директор?

— Если нет… ты пожалеешь.

У них были куриные мозги. И они не обладали чувством юмора. Они были не в состоянии сказать что-либо оригинальное. Если бы кто-нибудь мог мне объяснить, почему они всегда имели такой успех.

С этой мыслью я вошел в лифт.

Ответ, который я сам нашел на свой же вопрос, не предвещал ничего хорошего. Ни для меня, ни для Карла Бернера, ни для королевства Норвегии.

25

Это было кафе того типа, что во множестве возникли в первой половине 80-х годов. Пол, расчерченный на квадраты, как шахматная доска, расшатанные венские стулья и столы, клиентура из романов маркиза де Сада, которые он написал в минуту скуки.

Я ждал своего друга журналиста Пауля Финкеля, заказав чашку черного кофе и бутерброд с раздавленным куском омлета и от нечего делать разглядывая посетителей кафе. Благо, что времени у меня было предостаточно. По всем законам природы я должен был бы чувствовать себя стариком по сравнению с ними, но происходило прямо противоположное. Хотя и было утро, они скучали, как будто просидели здесь целый день.

Судя по внешнему виду, большинство из них были а ля свободные художники, получившие заем из банка на учебу. Почти все они пребывали в тоске, и я решил, что семестр подходит к концу. За соседним столиком разместились двадцатишестилетние Ромео и Джульетта, любившие друг друга вот уже тысячу лет и утратившие последнюю искру священного чувства еще во времена раннего Ренессанса. Они почти сливались с белой стеной, до того бледны были их лица. А Джульетта еще и подчеркнула свою томную бледность косметикой и лиловой помадой.