Паровозик из Ромашкова и другие рассказы - [36]

немец. Сказалось ли облучение или кто-то просто крепко ударил Ивана по голове – неизвестно, но факт оставался фактом. Незнание культуры и языка его ни капли не смущали. Тем более, что

пусть и на уровне собачьего лая, но немецкий он выучил. И имя себе взял ни какое-нибудь

простенькое типа Вальтер или Лютер, а сразу «Фридрих-Вильгельм»…

Ивана с его безобидной немецкой руганью с позором выкинули с «Боровицкой» прокричав вслед, что им фашисты ни к чему.

Гельмут никак не мог придумать, как ему прокормить себя и молодую красивую девушку Ирину, которую он спас от насильников в первые же дни, и которую как мог защищал и опекал. На их

родной «Маяковской» заработать стало, увы, почти невозможно. И вот когда он однажды сидел у

колонны и смачно матерился на родном языке, к нему подошли крепкие ребята из Рейха.

Послушали-послушали, восхитились и позвали Гельмута к себе.

Они оба, Иван и Гельмут, пришлись ко двору в Четвёртом Рейхе.

Гельмут и его любимая получили в полное владение жилое помещение на «Тверской», трёхразовое питание и вообще всё, что душе угодно, в обмен немец учил жителей Рейха говорить

по-немецки и писал для них лозунги. И не было у него ученика старательней, чем бывший Иван, нынешний Фридрих-Вильгельм…

И лишь он пошёл с ними в тот день, когда Гельмут и Ира бежали из Рейха.

* * *

Евгений Леонов, наверное, был бы рад, если бы мог радоваться.

Увы, он был всего лишь статуей, маленьким, похожим на насмешку памятником на

Мосфильмовской, что когда-то едва выглядывал из-за кустов… Экскурсоводы честно говорили

туристам, проезжающим мимо в автобусах, что вот здесь, в сквере установлен памятник

великому артисту в образе Доцента. И туристы честно выглядывали из окон, но… Автобус мчался

быстро, окна были высоко. Лишь те, кто заходили в сквер, могли полюбоваться трогательной

бронзовой фигуркой.

Но теперь, в 2033 году, всё изменилось.

Нет, памятник не подрос – таких чудес не бывает даже в постъядерном мире. Просто всё вокруг

исчезло, рассыпалось в бетонную крошку, сгорело или было разломано.

Лежал в руинах ужасный «Небоскрёб на Мосфильмовской». Обветшали громадные павильоны

Мосфильма. Какие грандиозные фильмы о случившейся двадцать лет назад Войне там могли бы

снять!.. Если бы было кому снимать. Зияли пустыми провалами окон здания посольского городка: и изящное представительство Болгарии, и резиденция посла Германии, что была мрачной без

всяких войн.

И вот сейчас настал звёздный час Леонова. Сгорели кусты, рассыпались здания – и крошечный

монумент сразу стал и больше, и солиднее! Правда, теперь на него некому стало любоваться, но

тут уж, как говорится, или дудочка, или кувшинчик.

* * *

- Deutche Soldat capitulirt nicht!! – промычал Вилли, как всегда не в тему, и вскинул винтовку так

резко, что чуть не стукнул Гельмута по руке.

- Идиот ты, а не «дойче сольдат», - беззлобно подумал Гельмут, поправляя каску, и промычал в

ответ: - Послушай, Иван…

- Nine! Ich bin Friedrich-Wilhelm! – последовало в ответ.

- Ладно, чёрт с тобой. Фридрих-Вильгельм – что на этот раз случилось?

Как и следовало ожидать, слов Ивану не хватило, он лишь молча ткнул стволом ружья куда-то

вперёд. Гельмут присмотрелся…

И тут же сам рванул с плеча АКСУ. Рано, рано он расслабился, успокоенный идущей, как по

маслу, операцией.

Впереди был виден затаившийся в засаде мутант. Очень странное существо! Таких тварей

закалённому в боях немцу видеть ещё не приходилось! Совершенно чёрного цвета приземистая

фигура стояла среди развалин, вытянув уродливую лапу. Было ли оно опасно или нет – не имело

значения, ведь предстояло идти мимо. А тут уж, как говорится, предосторожность лишней не

бывает.

- Вот что, - проговорил Гельмут, придвинувшись к напарнику, который по-русски хоть и не

говорил, но понимал всё, почти вплотную, - ты оставайся тут, я вперёд. Понял?

- Verstehen, ja! – закивал в ответ Иван так старательно, что каска свалилась в головы, но он тут

же напялил её обратно поверх противогаза.

- Ну, хотя бы за тыл я спокоен! – вздохнул Гельмут, и, пригнувшись, перебежал улицу. Там он

вжался в стену полуразвалившегося здания и окинул местность профессиональным, цепким

взглядом.

Так, позиция Ивана хорошая, со стороны не видно. В руках у парня был странный карабин, с

которым тот таскался лишь потому, что его кто-то убедил, что это – знаменитый «Маузер-98»

(что оказалось ложью). Впрочем, стрелял Ваня-Вилли и из этой штуки отлично. Короткими

перебежками, с автоматом наизготовку, Гельмут преодолел сильно обветшавшую галерею, где

висели портреты некогда известных актёров и режиссёров. Сейчас они уже сильно постарели…

Портреты, само собой. Что же стало с самими актёрами – кто знает?

Вот впереди показалось открытое пространство, там и стоял загадочный мутант. По-прежнему

неподвижный. Ближе лучше было не подползать, уложить отсюда.

Гельмут поднял автомат, прицелился… Но в последний момент он убрал палец со спуска.

- Donnerwetter! - выругался Гельмут. Потом выглянул из укрытия и дал знак товарищу

приблизиться. Тот выскочил из развалин и помчался через улицу, гулко топая сапогами, на ходу

поправляя приплюснутую каску. Но когда поравнялся с напарником и увидел, наконец, чего так