Мы вернулись к своей стоянке и оказали честь превосходному обеду господина Паразара. Я уже говорил, что основным нашим питанием были консервы. Уже несколько дней, как из-за плохой погоды прекратилась охота, но наш повар был человеком изобретательным, и в его умелых руках мясо и консервированные овощи обретали свежесть и естественный вкус.
В течение целого вечера, что бы ни говорил Банкс, чувство любопытства так и подталкивало меня, и я ожидал приглашения от раджи, которого, однако, не последовало. Капитан Худ смеялся над моим вкусом к балету на свежем воздухе и даже уверял меня, что это «гораздо лучше», чем в Опере[125]. Я хотел сам в этом убедиться, но ввиду малой любезности принца сие оказалось невозможным.
На следующий день, 18 июня, все сложилось так, что мы смогли уехать на восходе солнца.
В пять часов Калут начал разводить пары. Наш слон, распряженный, находился в пятидесяти шагах от поезда, а механик запасал воду.
Тем временем мы прогуливались по берегу речушки. Через 40 минут давление в котле стало нормальным, и Сторр собирался начать маневрировать, чтобы дать задний ход, как вдруг подошла группа индийцев.
Их было человек пять или шесть, богато одетых в белые одежды и шелковые туники; на головах тюрбаны, расшитые золотом. Сопровождала их дюжина охранников, вооруженных мушкетами и саблями. На одном из солдат был венок из зеленых листьев, что указывало на присутствие какой-то важной особы.
Такой особой был принц Гуру Сингх собственной персоной, мужчина лет тридцати пяти, высокомерный на вид — довольно представительный потомок тех легендарных раджей, в чьих чертах угадывался махрат.
Принц даже не удостоил нас своим вниманием. Он сделал несколько шагов вперед и подошел к гигантскому слону, которого Сторр уже собирался подогнать к поезду. Затем, посмотрев на него не без некоторого любопытства, которое он не хотел показать, спросил у Сторра:
— Кто сделал эту машину?
Механик указал на инженера, тот догнал нас и стоял поодаль.
Принц Гуру Сингх легко изъяснялся по-английски и, повернувшись к Банксу, спросил одними кончиками губ:
— Это вы, который…
— Это я, который, — ответил Банкс.
— Верно ли, что это была причуда покойного раджи Бутана?
Банкс утвердительно кивнул головой.
— Зачем, — вновь заговорил его высочество, пожимая плечами, — зачем заставлять везти себя машину, когда есть слоны из мяса и костей?
— Наверное, потому, — ответил Банкс, — что этот слон сильнее, чем все те слоны, к услугам которых прибегал покойный раджа.
— О, — сказал Гуру Сингх, пренебрежительно вытягивая вперед губы, — сильнее!
— Бесконечно сильнее! — ответил Банкс.
— Ни один из ваших слонов, — сказал тогда капитан Худ, у которого манеры раджи вызвали крайнее раздражение, — ни один не сумеет заставить пошевелить ногой нашего слона, если он этого не захочет.
— То есть?.. — спросил принц.
— Мой друг уверяет, — заметил инженер, — а я подтверждаю, что это искусственное животное могло бы заменить десять пар лошадей и что вашим трем слонам, запряженным вместе, не удастся заставить его сдвинуться с места.
— Я всему этому совершенно не верю, — ответил принц.
— Напрасно вы этому не верите, — сказал капитан Худ.
— Если ваше высочество пожелает установить цену, — добавил Банкс, — я обязуюсь сделать вам слона, который будет иметь силу двадцати лучших слонов вашего слоновника.
— Это только так говорится, — очень сухо заметил Гуру Сингх.
— И делается, — ответил Банкс.
Принц оживился. Видно было, что он плохо переносил, когда ему противоречили.
— Можно бы прямо здесь поставить эксперимент, — сказал он после минутного размышления.
— Можно, — ответил инженер.
— И можно даже, — добавил принц Гуру Сингх, — сделать из этого эксперимента предмет серьезного пари, по меньшей мере если вы не откажетесь, боясь его проиграть, как отступил бы, разумеется, ваш слон, если бы ему предложили сражаться с моими.
— Стальной Гигант отступит?! — воскликнул капитан Худ. — Кто осмеливается утверждать, что Стальной Гигант отступит?
— Я, — ответил Гуру Сингх.
— И какова ставка вашего высочества? — спросил инженер, скрестив руки.
— Четыре тысячи рупий, — ответил принц, — если у вас найдется такая сумма, чтобы проиграть ее.
Это составляло около десяти тысяч франков. Ставка была значительна, и я хорошо видел, что Банкс, какое бы доверие он ни испытывал к своей машине, не сможет рискнуть такой суммой.
Капитан Худ удвоил бы ставку, если бы его скромное жалованье это позволяло.
— Вы отказываетесь! — заявил тогда его высочество, для которого четыре тысячи рупий представляли цену мимолетной прихоти. — Вы боитесь рисковать четырьмя тысячами рупий?
— Принято, — сказал полковник Монро, который только что подошел и, вступив в разговор, произнес только одно слово, однако достаточно весомое.
— Полковник Монро поддерживает ставку в четыре тысячи рупий? — спросил принц Гуру Сингх.
— И даже в десять тысяч, — ответил сэр Эдуард Монро, — если это устраивает ваше высочество.
— Хорошо! — ответил Гуру Сингх.
Право, это становилось интересно. Инженер сжал руку полковника, как бы благодаря его за то, что не оставил без ответа вызов, брошенный раджей, исполненным презрения, но брови инженера на мгновение нахмурились, и я подумал: уж не слишком ли он уповает на механическую мощь своего создания?
