Пароль — Родина - [114]
Одну из колонн в количестве около сотни человек вели Щепров и Гурьянов. Эта колонна отстала от других, так как несла восемь тяжело раненных товарищей. Шагая рядом со Щепровым, Гурьянов недовольно басил:
— Мало мы им всыпали… Надо было еще немного повозиться с этой сволочью… Ну, ничего, — успокаивал он сам себя, — хоть мало, но все же кое-что сделали.
Во время одной из стычек с гитлеровцами Гурьянов, бросившийся на врага, неожиданно исчез из глаз Щепрова. Куда делся партизанский комиссар? Ранен? Убит? Щепров несколько раз окликнул:
— Гурьянов!.. Гурьянов!.. Отзовись!..
Но Гурьянов не отзывался. У Щепрова больно защемило сердце: неужели Гурьянова схватили немцы? Нет, нет, живым он в руки не дастся! Скорее всего затерялся в темноте, человек местный, дорогу хорошо знает и обязательно дойдет до своих.
Щепров даже на некоторое время задержал свою колонну и лишь после того, как окончательно убедился, что Гурьянова нигде поблизости нет, снова повел людей вперед. К головной части отряда он присоединился на сутки позднее.
— Гурьянов пришел? — сразу же спросил он Жабо.
— Нет… Не появлялся.
— В последнем бою исчезли врач Вульф Гусинский и боец Павел Величенков, — добавил Карасев, побледневший, осунувшийся.
— Война есть война, — глухо проговорил Жабо и, присев на пень от срубленного дерева, вынул планшет, чтобы написать срочное донесение на имя командующего Западным фронтом генерала армии Г. К. Жукова и начальника Управления НКВД г. Москвы и Московской области М. И. Журавлева. А где-то неподалеку шел бой. Непрерывно катился по небу гул артиллерийских орудий, «играли», гремя и свистя, «катюши», ухали взрывы авиационных бомб. Вокруг — в деревнях, на дорогах, в лесах — были немцы, фашисты, и сознание, что враг может появиться каждую минуту, заставляло бойцов быть все время настороже, держало их в состоянии крайнего напряжения.
Штаб 17-й стрелковой дивизии находился уже совсем рядом.
СКЛОНИТЕ ГОЛОВЫ, ЛЮДИ!
Что же все-таки произошло с Гурьяновым?
Когда колонна Щепрова вступила в бой с последним гитлеровским заслоном, Гурьянов вместе со всеми рванулся вперед. Но тут же решил, что надо прикрыть прорыв товарищей, поэтому сразу побежал в хвост колонны и распластался на земле. Разбежавшиеся немцы снова стали приближаться, но вынуждены были под огнем автомата Гурьянова залечь и открыть ответный огонь.
Убедившись, что колонна Щепрова прорвалась и удаляется, Гурьянов попытался, не поднимаясь, по-пластунски ползти вслед за товарищами. Но ему не повезло: сначала одна немецкая пуля пробила ногу, затем другая впилась в плечо. Кровь сочилась по одежде, нестерпимая боль разрывала все тело, и ползти уже не хватило сил. Оставалось подороже отдать свою жизнь, лишь бы задержать фашистов. А они все ближе, ближе… Уже почти теряя сознание, Михаил Алексеевич бросил последнюю гранату, услыхал крики и вопли гитлеровцев и рванул из кобуры пистолет. Поздно!..
Фашисты окружили его, схватили и потащили назад, к Угодскому Заводу. Так комиссар партизанского отряда Михаил Гурьянов в бессознательном состоянии попал в плен. В короткие минуты, когда к нему возвращалось сознание, Гурьянов думал об отряде, о товарищах. Не знал он, что такая же трагическая судьба постигла отрядного врача Вульфа Гусинского и отважного бойца-партизана Павла Величенкова.
Уже на подходе к своим измученные и обессиленные партизаны и красноармейцы стали падать на заснеженную землю и сосать пересохшими губами грязней снег. Всех раненых Жабо приказал укрыть в густом ельнике, а тех, кто еще держался на v ногах, повел дальше. Охранять раненых остались Гусинский, Величенков и еще несколько бойцов.
— Продержитесь немного, — проговорил Жабо. — Скоро вернемся с подмогой.
Но подмога опоздала. Большая группа гитлеровцев обнаружила раненых и стала расстреливать их в упор. В этой ожесточенной схватке погибли и раненые, и охрана. Только Гусинский и Величенков, как и Гурьянов, в бессознательном состоянии попали в плен и были привезены в деревню Нижние Колодези.
Два советских патриота выдержали зверские пытки, но ни слова не сказали фашистским карателям, не склонили перед ними головы. Как рассказывали позднее колхозники, избитые, изувеченные партизаны с презрением смотрели на своих мучителей. После пыток оба были повешены.
Ныне на месте гибели героев-партизан, в деревне Нижние Колодези стоит обелиск, на котором высечены слова:
…Притаившиеся в своих домах, погребах, сараях и в ямах, жители Угодского Завода с замиранием сердца, со страхом и надеждой прислушивались к грохоту боя. Но вот прекратились взрывы, затихла стрельба, только изредка в разных концах села бухали лопавшиеся в огне патроны и ручные гранаты, догорали подожженные здания, чадили разбитые автомашины. Тяжелое гудение танков, оглушающий треск мотоциклов, топот пробегавших по улицам немецких солдат, громкие выкрики офицеров — все это не предвещало ничего доброго.
Еще не занялся зимний рассвет, а в Угодском Заводе уже начались повальные обыски и допросы. Звенели разбиваемые прикладами стекла окон, слетали с петель калитки и входные двери. В дома врывались гитлеровские офицеры и солдаты, проверяли все комнаты и пристройки, разыскивали партизан и их семьи. Крики, плач, стоны неслись из каждого дома, из каждого двора.
