Пароль остается прежним - [14]

— Ладно тебе!— миролюбиво произнес Бородуля и нехотя открыл дверцу кабины. Прикрываясь рукой от солнца, улыбнулся начальнику заставы.

— Почему не докладываете?— строго спросил Ярцев.

Бородуля удивился:

— Так ведь я это... с товарищем майором.— Он ждал, что сейчас Серебренников заступится за него. Но Серебренников тоже смотрел строго.

— Докладывайте, рядовой Бородуля.

Бородуля надулся, но доложил.

Дежурный принес воду. Полил Серебренникову на руки.

Бородуля, прислонившись к машине, вздыхал.

— Покажите рядовому Бородуле койку и пусть займется чем-нибудь,— распорядился капитан Ярцев.

— Есть! — ответил дежурный. — Пошли, Бородуля.

Солдат неохотно повиновался. Перед входом в казарму сержант остановил его и молча показал на щетку. Бородуля поставил на ступеньки вещевой мешок. Кряхтя, стал чистить сапоги.

— Теперь идем.

Сержант повел Бородулю в дальний угол казармы, показал на аккуратно заправленную чистыми простынями койку под свернутым накомарником. К спинке была прикреплена незаполненная бирка. Сержант сказал:

— После обеда заполните. Ясно? И вот что: наше отделение лучшее на заставе.

— Понял,— вздохнул Бородуля. Его не очень-то радовало, что придется служить в отделении сержанта Назарова. Бородуля помнил его по учебному пункту: язва, а не сержант. Просто отдохнул, пока был в хозяйственном взводе. И надо же было опять попасть к этому самому Назарову!..

Часовой по заставе окликнул дежурного:

— Катер возвращается!

Сержант велел Бородуле привести себя в порядок и, придерживая клинок, чтобы не бил по ногам, зашагал к воротам.

Он видел, как Шарапов развернул катер и поставил его против течения. Никита Кошевник бросил чалку — толстый витой канат — на мертвяк. Катер забился, точно пойманная на крючок рыба. Мотор заглох. Шарапов поколдовал над ним и стал подниматься к заставе. За ним медленно передвигал ноги Кошевник.

Шарапов доложил дежурному, что происшествий нет.

Назаров отвел пограничников в сторону:

— Разряжай!

Вахид щелкнул задвижкой магазинной коробки. То же проделал затем и Никита.

Когда шли на заставу, Назаров будто невзначай заметил Шарапову:

— Увидишь Истат, предупреди серьезно, чтобы реже ходила к реке.

— Опять обливалась?—стараясь казаться равнодушным, спросил Вахид.

Назаров подтвердил.

Шарапов вдруг остановился:

— А почему это я должен сказать?

Назаров притворился, что не расслышал.

— И еще скажи, чтобы не грубила часовому у водопоя.

Шарапов отвернулся.

Некоторое время шли молча. Потом дежурный сообщил, что приехал майор Серебренников.

Шарапов обрадовался. У него было много вопросов к майору.

Наряд остановился возле входа в помещение. Дежурный пошел в канцелярию, доложил начальнику заставы, что с границы прибыл катер.

Капитан Ярцев, получив у майора Серебренникова разрешение, направился к наряду.

Шарапов подошел к макету участка, показал начальнику заставы, где река изменила фарватер и где образовалась мель.

Ярцев слушал внимательно: всё это он должен был учесть в службе пограничных нарядов.

Он вернулся в канцелярию и стал что-то писать.

Серебренников оторвался от партийных документов, которые в это время просматривал. Ему показалось, что капитан нездоров. Сидит, низко опустив голову. И скулы, и нос, и подбородок — всё заострилось.

Серебренников подошел к окну, затянутому марлей. Посмотрел на столбик ртути, застрявший где-то около сорока пяти градусов.

Ярцев медленно переворачивал страницы. Воротничок гимнастерки впился в шею и взмок.

Серебренников подождал, пока начальник заставы кончит работать, и спросил, усаживаясь рядом:

— Ты не заболел, случаем, Николай Павлович?

— Нет— сказал Ярцев.

Серебренников смотрел на него пристально, как врач осматривает больного.

— А выглядишь неважно.

— Устал,— неохотно ответил Ярцев.— Заместитель на курорте, вот и верчусь, как белка в колесе.

Серебренников заметил, возвращая протоколы партийных собраний:

— Ночью пойду на поверку. Учти, пожалуйста.

Ярцев кивнул.

В канцелярию вошел Шарапов.

— Разрешите, товарищ майор?

Шарапов что-то придумал, это Серебренников почувствовал сразу.

— Завтра у одного сержанта день рождения, без обиняков приступил к делу Вахид.— Так вот мы хотим отметить и вообще организовать на заставе стол именинника.

Серебренников заинтересовался:

— А ну-ка, садись, садись,— сказал он.

— Стол именинника мы себе мыслим так,— объяснил Шарапов, продолжая стоять.— Сажаем именинника на почетное место за отдельным столиком...

— Вот и ты садись,—повторил Серебренников.

Но Шарапову было некогда:

— Сажаем, значит, именинника с близкими друзьями за отдельный столик. На столике цветы,— тут он запнулся.— В общем есть бумажные у Ларисы Петровны Ярцевой и она обещала... А потом — конфеты, пирог... Пусть солдат чувствует, что он действительно именинник.

— Молодцы!— одобрил Серебренников, тоже поднимаясь,— Ну, а что скажет начальник заставы?

Ярцев вяло повел плечами.

«Определенно он — нездоров»,— решил Серебренников.

— Начальнику заставы мы уже докладывали,— сказал Шарапов,— не возражает.

«Тем более странно, что сейчас он молчит»,—подумал Серебренников и ответил Шарапову:

— Я тоже приветствую. Больше того, буду рекомендовать ваше предложение всем заставам.