Пароль - Балтика - [29]

С трудом довели летчики самолеты до базы. Не стали даже завтракать сон свалил всех.

После отдыха Преображенский сказал Ефремову:

— Перегоняй свой самолет на материк. Заменят двигатели — сразу обратно.

Ефремов едва успел зарулить на стоянку, как к Беззаботному подошла группа ДБ. Скоро он уже беседовал с однополчанами. Андрея забросали вопросами о бомбардировках Берлина. А потом он стал расспрашивать.

— Тобой особенно Плоткин интересовался, — сказал Ефремов Борзову. Как, мол, Иван без меня воюет, что нового.

— Пусть командир не беспокоится, мы тут держим марку, — ответил Борзов.

Конечно, каждому летчику хотелось быть среди тех, кто первым бомбил фашистскую столицу. Недаром группу Преображенского А. А. Жданов назвал "политической авиацией". Но и на долю Борзова, как и всех, кто из Беззаботного вылетал в бой с несвойственными для бомбардировщиков функциями истребителей танков, выпала задача первостепенной важности. Речь шла о самой судьбе Ленинграда. Как стало известно позднее, Гитлер решил "путем обстрела из артиллерии всех калибров и непрерывной бомбежки с воздуха" сравнять Ленинград с землей.

Летчики первого полка срывали людоедский план.

В дни, когда Плоткин бомбил Берлин, Борзов водил эскадрилью в район Кингисеппа. Советское информбюро сообщало, что здесь происходили наиболее ожесточенные бои.

Поговорив с Борзовым, Ефремов направился в штаб узнать, нет ли писем от жены. Ефремов зашел в авиаремонтные мастерские и оторопел: склонившись над оружейным столом, Фаина, его жена, от которой он ждал писем из Москвы, набивала патроны в пулеметные ленты.

— Похудела…

— Что ты! Вот ты похудел: Спишь мало?

— Целыми днями сплю.

И то правда: по ночам балтийцам спать не приходилось, отсыпались после ночных полетов днем…

Андрей взял с жены слово, что она с детьми уедет в Москву, и вернулся на Кагул.

Командир 13-го истребительного авиаполка полковник Романенко едва успел выйти из штабной землянки, как его догнал запыхавшийся вестовой:

— Командующий ВВС Балтфлота требует к телефону.

Разговор с генерал-майором авиации Самохиным был короткий: из Москвы летит Герой Советского Союза Владимир Коккинаки, надо его встретить в Таллине.

В воздухе появился И-16. Он зашел один раз, второе, приземлился и перед командным пунктом остановил мотор.

Командир полка просто рассвирепел, увидев такое нарушение. Разве можно, не подрулив к укрытию, оставлять самолет? А если налетят "мессершмитты" или "юнкерсы"?

— Вы что, не можете сесть как следует? — напал Романенко на летчика.

Тот сбросил шлем, улыбнулся, протянул руку:

— Прошу прощения. Горючее кончилось. Я Коккинаки.

Так они познакомились.

— Мне на Кагул. Ставка послала помочь в подготовке к взлету в перегрузочном варианте, — кратко информировал испытатель.

Романенко приказал заправить машину горючим, дал два истребителя прикрытия, и Коккинаки, попрощавшись, полетел на Эзель.

С 22 июля по 15 августа 1941 года гитлеровцы восемнадцать раз бомбили Москву. 1700 самолетов бросил Гитлер на Москву, но достигнуть ее смогло меньше 70. Советские авиаторы и воины ПВО зорко охраняли небо Москвы. В ночь на 7 августа, когда балтийцы готовились к первому удару по Берлину, летчик-истребитель Виктор Талалихин, израсходовав в бою над столицей весь боезапас, пошел на таран и уничтожил "юнкерс".

Массированным бомбардировкам подвергался город на Неве. В июле-сентябре 1941 года Ленинград пытались бомбить 4306 немецких самолетов. Прорвалось к городу 503. Защитники Ленинграда — летчики-истребители и зенитчики — сбили 333 фашистских бомбардировщика.

Наши летчики, и в их числе Борзов, подвергли ударам многие аэродромы противника. Тем не менее, взлетая с баз, находившихся на оккупированной территории, фашисты продолжали варварские бомбардировки советских городов. На них необходимо было ответить усилением ударов по Берлину.

Этим и было вызвано прибытие Коккинаки на Эзель. По расчетам внизу должен был появиться аэродром Кагул, и Коккинаки пошел на снижение. Он смотрел вниз, перекладывал И-16 с крыла на крыло, чтобы лучше обозревать раскинувшееся внизу пространство, но никаких признаков действующей авиационной базы не обнаружил.

"Где бомбардировщики? — раздумывал летчик. — Толи. это место, которое мне нужно?"

С сожалением посмотрел он вслед истребителям, которые, проводив его до острова, ушли на Таллин.

Тем временем на зеленом поле выложили посадочный знак. Внизу Коккинаки встречал Жаворонков. Поздоровались. Коккинаки спросил:

— А где же ваши самолеты?

Узнав, где размещены "на постой" ДБ, сказал:

— Я думал, что аэродромом ошибся.

Коккинаки рассказал, что Верховный главнокомандующий потребовал увеличить калибр бомб при атаках по Берлину. Нарком Кузнецов доложил: это невозможно. Конечно, на новых мощных моторах ДБ-3 может нести тысячекилограммовую бомбу. Но Кузнецов имел в виду не вообще ДБ-3, а конкретно машины полка Преображенского и те, что прислали на Эзель по распоряжению Ставки. К тому же нарком учитывал, что горючее в баки заливается полностью, до пробки. И вот, чтобы проверить это, Сталин решил послать на Балтику Владимира Коккинаки.

Обрушить на Берлин тяжелые бомбы было мечтой Преображенского и всех участников Берлинской операции. Но условия не позволяли брать бомбы весом 500 и 1000 килограммов. Внешняя их подвеска, ухудшая аэродинамические качества бомбардировщика, вела к снижению скорости, лишала возможности забираться на практический потолок высоты. Полет с тысячекилограммовыми бомбами с Кагула и Асте был признан невозможным. Ну, а "пятисотки"? На некоторых машинах моторы грелись даже при подвеске бомб весом 250 килограммов. Особенно изношены были моторы на машинах армейских летчиков.