Пароль - Балтика - [13]
— Товарищ генерал, я прошу назначить меня командиром группы. Я должен быть с той частью полка, которая выполняет задание Ставки, — волнуясь, настаивал полковник. — И в Беззаботном я оставлю надежные силы…
— Быть по-вашему, Евгений Николаевич, — совсем не по-военному сказал Жаворонков. — А кого возьмете штурманом группы?
— Капитан Хохлов лучше, чем кто-либо другой, справится с заданием.
— С вами, Евгений Николаевич, и с Хохловым — решено. К исходу дня доложите состав всех двадцати экипажей для операции, — сказал на прощание Жаворонков…
Стрелок-радист Кротенке удивленно посмотрел на командира, вышедшего из штаба бригады. Час назад был хмур, как туча, а теперь улыбается загадочно и мурлычет что-то под нос.
Преображенским овладело тревожное и одновременно радостное состояние. Знал, что поведет в пекло, в ад, что один осколок в двигатель — и верная гибель, но был счастлив, что ему и его летчикам доверено столь ответственное дело…
А генерал Жаворонков, оставшись один, засел за формуляры, доставленные по его требованию из полка: его интересовало состояние самолетов и двигателей. Сведения оказались неутешительными: многие машины изранены, моторы выработали значительный процент моторесурса. Жаворонков послал наркому Военно-Морского Флота радиограмму о состоянии техники, просил срочно пополнить самолетный парк. Затем он выехал снова в Ленинград, к командующему ВВС фронта генералу Александру Александровичу Новикову.
Новиков ломал голову: зачем прибыл Жаворонков?
А Семен Федорович молчал, напряженно думая о своем, и это напряжение передавалось Новикову. Наконец Жаворонков сказал:
— Александр Александрович! Вы третий человек в Ленинграде, которому я это сообщаю. Больше знать не должен никто…
Генерал Новиков — впоследствии Главный маршал авиации — в своих воспоминаниях рассказывал, что сообщение Жаворонкова удивило его. Новиков где-то в глубине души не очень поверил сначала в успех операции: "Как они будут прорываться через мощную систему противовоздушной обороны Берлина?"
И еще он думал о гражданском мужестве Жаворонкова, не побоявшегося пойти на такой риск. Ведь в случае неудачи…
Генерал Новиков отогнал эти мысли. Он распорядился, чтобы балтийцам была оказана помощь.
Моонзундский архипелаг до войны называли воротами к Риге, Таллину и Ленинграду. С началом боевых действий архипелаг стал щитом на пути к этим портам и сразу привлек внимание гитлеровского командования. Уже в июне фашистская авиация бомбила Эзель — крупнейший из островов Моонзунда. Несколько раз фашисты пытались высадить здесь десант. Над подступами к островам архипелага шли непрерывные воздушные бои, в которых отличились лейтенанты Александр Мироненко и Петр Сгибнев, впоследствии Герои Советского Союза, мастера воздушного боя.
И Жаворонков и Преображенский знали, что жизнь на Эзеле будет беспокойной и опасной. 4 августа перед самым вылетом командир полка предупредил командиров эскадрилий, чтобы экипажи проявляли особую бдительность в воздухе. Радиообмен он запретил.
Вылететь всей группой — двадцатью бомбардировщиками — не удалось. Пять машин нуждались в замене двигателей. В небе над Беззаботным построились и взяли курс на Эзель пятнадцать ДБ. Хотя доставку бомб на остров командующий КБФ возложил на корабли, Преображенский и его летчики взяли с собой по тысяче килограммов фугасок. Близ Нарвы — неожиданный встречный пулеметный бой с "юнкерсами". С маршрута балтийцы не сошли.
Островные аэродромы летчики знали лишь по карте. Пристально вглядываясь в изрез берега, они теперь старались запомнить наиболее характерные ориентиры.
По сравнению с обжитыми местами базирования на материке островной аэродром, к которому точно вывел Преображенский свою группу, ничем не напоминал такие базы, как Котлы или Беззаботное. Пейзаж унылый, однообразный. Далеко друг от друга как-то сиротливо стояли крестьянские дома.
Сделав круг над полем, Преображенский повел самолет на посадку. За ним Плоткин, Гречишников, Ефремов, Беляев, Фокин, Пятков и все остальные…
Балтийские летчики собрались в пустующем здании школы, в светлой классной комнате. Рядом с полковником Преображенским — генерал Жаворонков. Летчики смотрят на него. Ждут. Ждет и Преображенский. А генерал-лейтенант Жаворонков вглядывается в лица летчиков и штурманов, как бы оценивая, на что способен каждый из них.
Многое мог бы рассказать Семену Федоровичу об этих людях Преображенский — ведь он воевал с ними еще в финскую. К тому же подавляющее большинство летчиков и штурманов были однокашниками Евгения Николаевича по Ейскому училищу. Только полковник закончил училище раньше, чем, например, Гречишников, Плоткин, Серебряков, Пятков, Трычков, Евгений и Андреи Шевченко, Котов.
Михаил Плоткин, командир Краснознаменной эскадрильи, пожалуй, самый опытный в полку.
Василий Гречишников — уравновешенный, волевой пилот. Всего за несколько суток до перебазирования на Кагул торпедировал большой вражеский транспорт.
Вот Андрей Ефремов. Его ни разу не могли "достать" фашистские зенитки и истребители.
Сейчас балтийцы узнают о задании, которое еще не поручалось ни одному летчику…
Предлагаемая работа — это живые зарисовки непосредственного свидетеля бурных и скоротечных кровавых событий и процессов, происходивших в Ираке в период оккупации в 2004—2005 гг. Несмотря на то, что российское посольство находилось в весьма непривычных, некомфортных с точки зрения дипломатии, условиях, оно продолжало функционировать, как отлаженный механизм, а его сотрудники добросовестно выполняли свои обязанности.
Во время работы над книгой я часто слышал, как брат Самралл подчеркивал, что за все шестьдесят три года своего служения он никогда не выходил из воли Божьей. Он не хвалился, он просто констатировал факт. Вся история его служения свидетельствует о его послушании Святому Духу и призыву в своей жизни. В Послании к Римлянам сказано, что непослушанием одного человека многие стали грешными, но послушанием одного многие сделались праведными. Один человек, повинующийся Богу, может привести тысячи людей ко Христу.
«Когда же наконец придет время, что не нужно будет плакать о том, что день сделан не из 40 часов? …тружусь как последний поденщик» – сокрушался Сергей Петрович Боткин. Сегодня можно с уверенностью сказать, что труды его не пропали даром. Будучи участником Крымской войны, он первым предложил систему организации помощи раненым солдатам и стал основоположником русской военной хирургии. Именно он описал болезнь Боткина и создал русское эпидемиологическое общество для борьбы с инфекционными заболеваниями и эпидемиями чумы, холеры и оспы.
Долгие годы Александра Христофоровича Бенкендорфа (1782–1844 гг.) воспринимали лишь как гонителя великого Пушкина, а также как шефа жандармов и начальника III Отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии. И совсем не упоминалось о том, что Александр Христофорович был боевым генералом, отличавшимся смелостью, мужеством и многими годами безупречной службы, а о его личной жизни вообще было мало что известно. Представленные вниманию читателей мемуары А.Х. Бенкендорфа не только рассказывают о его боевом пути, годах государственной службы, но и проливают свет на его личную семейную жизнь, дают представление о характере автора, его увлечениях и убеждениях. Материалы, обнаруженные после смерти А.Х.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Книга воспоминаний о замечательной архангельской семье Анны и Петра Кольцовых, об Архангельске 30-х — начала 50-х годов XX века» Адресуется всем, кто интересуется историей города на Двине, укладом жизни архангелогородцев того времени. Татьяна Внукова (урожд. Кольцова) Архангельск, 1935. Книга о двадцатилетием периоде жизни города Архангельска (30-50-е годы) и семьи Петра Фёдоровича и Анны Ивановны Кольцовых, живших в доме № 100 на Новгородском проспекте. Кто-то сказал, что «мелочи в жизни заменяют нам “большие события”. В этом ценности мелочей, если человек их осознаёт».