Пароль - Балтика - [11]

Огненный июль подходил к концу. Летчики выполняли боевые задачи так, как требовала присяга. Они закалились, приобрели опыт. Ежедневно нанося удары по рвущимся к Ленинграду фашистским мотомехчастям, они втайне мечтали о бомбардировках глубинных районов гитлеровской Германии. Сердце требовало возмездия за налеты "юнкерсов", "хейнкелей" на Ленинград и Москву. Преображенский однажды так и сказал штурману:

— Мы могли бы ударить по Берлину!

Обычно спокойного, уравновешенного Хохлова захватила мысль командира. Взяв лежавшие без дела листы карты моря и Германии, Петр Ильич вначале просто проложил маршрут, затем разобрал его в деталях, так, как делал всегда. Конечно, он не знал, что в эти самые дни о том же маршруте думает в Москве руководство Военно-Морским Флотом.

В сорок первом — на Берлин

Командующий авиацией Военно-Морского Флота Семен Федорович Жаворонков пришел к наркому Военно-морского Флота Николаю Герасимовичу Кузнецову с докладом о действиях ВВС Балтийского флота. Генерал-лейтенант авиации Жаворонков всего несколько дней назад вернулся с Балтики. Рассказал об ударах балтийских летчиков по военным объектам Данцига, Мемеля, Гдыни, по ряду баз Финляндии.

— Атаки эффективны? — спросил Кузнецов. Жаворонков разложил на столе фотографии, сделанные во время бомбардировок. Кузнецов внимательно рассматривал каждый снимок. Вот взрыв на пирсе, рядом с подъемными кранами… Развороченный нос транспорта, стоявшего у причальной стенки… Горящие портовые склады… За каждой фотографией — опасный рейд, полет-подвиг. В штабах об этом не говорят. Не принято. Все и так. само собой понятно: и как трудно летчикам, и как опасно.

— В дальних полетах проблема навигации, пожалуй, самая важная, — думая о чем-то своем, проговорил нарком. — Не так ли?

— Да, конечно.

— Никаких ЧП не было в дальних рейсах?

— Не обошлось, Николай Герасимович,

— А именно?

Жаворонков рассказал.

Большая группа бомбардировщиков Первого минно-торпедного полка во главе с командиром полка Преображенским наносила удар по Данцигу и Мемелю. В рейде участвовали летчики Борзов, Пятков, Ефремов, Плоткин, Гречишников, Трычков, Победкин. Возвращались в сложной метеорологической обстановке, и штурман из экипажа Трычкова ошибся в прокладке курса. Когда по времени впереди должен был находиться свой аэродром, Трычков пробил облака. Сразу открылось летное поле. Летчик уже выпустил "ноги". Моторы работали на малых оборотах, самолет снижался. Вот-вот он коснется колесами земли. И вдруг Трычков понял: аэродром вражеский! Мгновенно пришло решение: полный газ — и в облака. Но с того момента, как бомбардировщик появился из белой пелены, за ним следила зенитная батарея. Она тут же открыла огонь. С большим трудом удалось Трычкову вывести самолет из зоны зенитного обстрела и добраться до своего аэродрома…

— Что у балтийцев по плану на ближайшее время? — спросил Кузнецов. Пиллау?

— Да, — подтвердил Жаворонков. — Предполагается бомбардировка кораблей.

— Пиллау — достойная цель, — откликнулся нарком.

— Но есть и другая…

— Берлин?

— Да, Николай Герасимович, Берлин. Мне эта мысль покоя не дает. А мы смогли бы с Балтики. Должны же мы ответить на бомбардировки Москвы и Ленинграда!

Нарком молчал. Перед самым приходом Жаворонкова он знакомился со сводками. Германская авиация за неделю — с 20 по 26 июля — совершила двенадцать массированных налетов на Ленинград. За одну неделю фашисты потеряли на подходах к городу более сорока "юнкерсов", но упрямо вновь и вновь пытались прорваться к центру. А Москва? За первым налетом на столицу, совершенным фашистами ровно через месяц после начала войны, последовал второй…

Жаворонков развернул перед Кузнецовым картину задуманной операции. Шестьдесят-семьдесят бомбардировщиков с экипажами, способными летать в сложных условиях погоды, нанесут удар по Берлину, обрушат на него десятки тонн бомб. Откуда лететь и на чем? Видимо, с острова Эзель, а точнее — с аэродромов у селений Кагул и Асте. Лететь надо на ДБ-3, машина надежная.

Они долго обсуждали план операции: чтобы докладывать Ставке, Кузнецову надо было вникнуть во все детали. С чисто "ведомственной" точки зрения, бомбардировка Пиллау, где находилось много фашистских кораблей, может быть, была ближе сердцу наркома Военно-Морского Флота. Но Кузнецов думал не о "чести мундира". Сказал:

— Будьте готовы, Семен Федорович, снова лететь на Балтику. А я доложу Ставке.

Отпустив Жаворонкова, нарком сел за документы, оставленные командующим авиацией Военно-Морского Флота. Ночью доложил в Ставке. Долго доказывать важность задуманного не пришлось — там сразу оценили. предложение. Решение было принято.

Вернувшись в наркомат, Кузнецов пригласил Жаворонкова. Рассказал о встрече с Верховным главнокомандующим, передал слова Сталина: "Поскольку Жаворонков внес это предложение, пошлите его и командовать этой операцией".

Сталин разрешил выделить для бомбардировки Берлина две эскадрильи самолетов ВВС Балтийского флота с летчиками, наиболее подготовленными для ночных полетов.

— Только две? — Жаворонков мечтал о более мощном ударе.

— Пока только две, — подтвердил Кузнецов. — Но при первой возможности Ставка усилит вашу группу двумя-тремя эскадрильями дальнебомбардировочной авиации. А возможно, кроме этой группы будет действовать еще одна…