Парк-авеню 79 - [9]

— Где, мистер Рэннис?

Старик провел горячей ладонью по ее упруго подавшейся груди и тут же испуганно замер, но девушка спокойно улыбнулась:

— О! Конечно, мистер Рэннис. Все время хотят. Они словно взбесились из-за меня.

Ответ поразил старого лавочника.

— И ты разрешаешь?

С улыбающегося, нежного, почти детского личика на старика глянули откровенные глаза взрослой женщины.

— Когда как... В зависимости от настроения.

Мария сделала шаг назад и требовательно вытянула руку.

— Мою шоколадку, мистер Рэннис!

Словно завороженный, лавочник немедленно протянул плитку. В его негнувшихся пальцах продолжало жить ощущение мягкой упругости под белой блузкой.

— Мария, может быть, ты посмотришь, как выглядят задние комнаты после ремонта?

Не удостоив лавочника ни ответом, ни взглядом, она развернула шоколад и аккуратно откусила маленький кусочек.

Старик проглотил слюну.

— Если зайдешь туда на пару минут и будешь себя хорошо вести, я забуду про три доллара двадцать пять центов.

Его голос прерывался от возбуждения.

Задумчиво глядя на лавочника, девушка молча откусила еще кусочек, потом без единого слова направилась к выходу.

Мистер Рэннис взмолился:

— Мария! Не уходи. Я дам тебе денег.

Она неторопливо сняла с мраморной плиты оставшиеся сигареты и, словно не слыша старика, подошла к двери.

Он почти плакал:

— Мария! Я отдам тебе все, что захочешь. Останься.

Она обернулась уже с порога:

— Нет, мистер Рэннис. Я не для вас... Пока еще не для вас.

Девушка проговорила это вежливо и серьезно.

Последний раз вспыхнув золотом ее волос, погас свет за захлопнувшейся дверью. Все. В лавке стало темно и тихо. С трудом переставляя от усталости и огорчения ноги, старик скрылся в светло-зеленых комнатах.

2

Безудержное июньское солнце накалило улицы, превратив асфальт в липкое черное тесто. Белесые лучи отражались от бетонных плоскостей и горячими искрами осыпали измученных зноем прохожих.

На минуту Мария задержалась возле лавки, не решаясь выйти на солнцепек. Растягивая удовольствие, она медленно доела последнюю дольку шоколада, вытерла оберткой липкие пальцы и бросила в урну скомканную бумажку.

Город словно вымер. Только стайка потных ребятишек шумела неподалеку от перекрестка, да какая-то женщина вышла из свиной лавки Хокмейера и тяжело потащила в гору хозяйственную сумку. Проехавшее такси оставило на раскисшем асфальте голубоватый след.

Мария засунула сигареты в кошелек, шагнула на раскаленный тротуар и зажмурилась от слепящего солнечного света. Уже через минуту блузка прилипла к взмокшей спине, дышать стало нечем. На какое-то мгновение она даже пожалела, что не осталась в прохладной лавке.

Задыхаясь от зноя, девушка бесцельно побрела вверх по улице. В витрине одного из магазинов были выставлены часы. Они показывали три.

Мария задумалась: куда пойти?

Домой возвращаться не хотелось, но слоняться по солнцепеку мог только последний идиот. Если бы не пустой кошелек, она прекрасно провела бы время в кинотеатре на 86-ой улице. Там есть кондиционер. Заплати десять центов и прохлаждайся хоть целый день!

— Мария! Подожди, Мария!

Так и есть, это — Фрэнси Киган. Подружка.

— Привет, Фрэнси.

Мария остановилась, и запыхавшаяся от быстрой ходьбы Фрэнси догнала ее. Девушки пошли рядом.

Фрэнси было семнадцать лет, но выглядела она значительно старше то ли из-за тяжеловатой фигуры с пышной грудью и толстыми бедрами, то ли из-за сочетания черных волос с сиренево-голубыми глазами.

— Куда идешь, Мария?

— Домой, куда же еще... На улице можно расплавиться от этой проклятой жары.

Фрэнси огорченно протянула:

— Ну вот, а я думала, в кино пойдем...

Мария резко остановилась:

— Есть деньги?

— Нет.

— И у меня нет.

Девушки пошли дальше под возмущенное бормотание Фрэнси:

— Черт побери! Куда ни посмотришь, одни нищие.

Мария снисходительно улыбнулась. Несколько минут они брели молча, потом Фрэнси дернула подругу за руку.

— Послушай, у меня идея! Пошли к старикашке Рэннису. Может, подкинет какую-нибудь мелочь?

Мария покачала головой.

— Нет. Я только что оттуда.

— И?

Фрэнси от любопытства приоткрыла рот.

— Бесполезно. Одна шоколадка, да и ту еле выцарапала после просвечивания «рентгеном».

— Ну и?

— И все. Он еще хотел показать мне перекрашенные комнаты, но я не пошла. А денег не дал совсем... Слава богу, что хоть не требует свои три доллара с четвертью.

Некоторое время Фрэнси сосредоточенно размышляла, потом сменила тему:

— Слушай, угости шоколадкой.

Мария похлопала себя по животу.

— Поздно. Я ее съела.

— Черт! Не везет сегодня. Ну ладно, раз не предвидится ничего интересного, придется топать домой.

Она вытерла потное лицо рукавом своего ситцевого платья и уныло подытожила:

— Черт! Как жарко.

Мария не ответила. Они молча прошли еще полквартала, и Фрэнси лениво спросила:

— А кто у тебя дома?

— Да все, наверное. Мать уходит на работу в пять, а сейчас только три.

— И отчим пойдет на работу?

Глаза Марии потемнели от ненависти.

— Как бы не так! Его за уши не оттащишь от пива.

— А вообще-то он работает? Хоть иногда?

Мария резко рассмеялась:

— Зачем ему работать? Он не дурак. К его услугам три идиота и все пиво на свете. Пьет себе целый день и рыгает. Фу, гадина.