Парижские дамы - [20]

Новичок, не чувствующий особенного пристрастия к игре или совершенно не знакомый с этими трущобами, найдет там общество, которое на первый раз внушит ему уважение.

По крайней мере половина мужчин украшена различными кавалериями; дамы украшены Сен-Амарантом, Меринкаль или Св. Луцией; взгляды их так пламенны, что могут изжарить новичка. Хозяйка обыкновенно или дочь какого-нибудь колониста с острова C.-Доминго, или вдова штаб-офицера, убитого при освобождении Мореи. Обеды бывают и хорошие и плохие, смотря по прихоти хозяйки и по состоянию колеблющегося кредита ее у зеленщика и мясника.

Новичок ставится под покровительство какой-нибудь достойной любви соседки; он, как благовоспитанный провинциал, считает своею обязанностью каждый раз после стола предложить ей бутылку шампанского. После стола танцуют немного, чтобы не привлечь внимания полиции; но раскладывают столы для ландскнехта, baccara или dix points. Последняя игра преобладает в этих домах. Соседка садится около провинциала, интересуется его игрой, наступает ему на ногу под столом; он в рассеянности не замечает, что ручка его соседки под столом и различными знаками передает его игру партнеру.

В этих домах принято обыкновение тасовать карты после противника — так велико обоюдное доверие и утонченная вежливость, властвующие там.

Впрочем, выигрыши и проигрыши ограничиваются здесь небольшими суммами; поэтому венгерские магнаты, польские князья и бразильские генералы по необходимости должны довольствоваться очень умеренными доходами; большей развязности операций препятствует полиция. Она в особе комиссара часто вмешивается в подобные забавы. Комиссар не ленится взлезть куда-нибудь в пятый этаж к даме, которая держит игру. Он крадется осторожно, как кошка за мышью. Вдруг входит в камеру заседания, берет светильник, записывает имена игроков и уводит в префектуру даму-председательницу, несмотря на ее орденский крест. Так кончается комедия, автору которой полиция не оказывает большого снисхождения.

Глава XIX ЖЕНЩИНЫ-ИГРОКИ

Игра почти всегда бывает страстью горячих и нервных натур; понятно поэтому, что женщина, у которой все основано на нервах и ощущениях, пристрастна к игре уже по одному своему темпераменту.

Игра случая, колеблющаяся судьба поля битвы, возбуждение, происходящее от неуверенности и неизвестных результатов — все эти обстоятельства, связанные с игрой, подстрекают женщину; восторг и отвращение, гнев и радость, удовольствие и боязнь — через этот ряд противоположностей проходит настоящая женщина в продолжение всей своей жизни, и с ними она умирает. Мне рассказывали, что между куртизанками высшего разряда и между обыкновенными лоретками квартала Бреда, в тех кругах, где игра в любовь уже не возбуждает более участия, — демон баккара, ландскнехта и железных дорог[10] увлекает всех в всеобщее разорение и погибель.

Назад тому каких-нибудь два-три года у одной очень знатной и титулованной куртизанки были накрыты два элегантных шулера с фальшивыми картами и представлены в суд. Французская знать сама свидетельствовала против них на суде и поэтому, вероятно, об этом скандале помнят еще и теперь.

Есть женщины-игроки, которые тоже, вероятно, хотят что-нибудь выиграть, но разыгрывают по преимуществу сами себя; это по преимуществу занимательные девицы из части города Notre-Dame des Lorettes; их каждый проходящий мимо кофейного дома может видеть сидящими с картами в руках. Играют они в обыкновенные игры, Rammes или trente et un[11] и больше для того, чтобы дать возможность желающим любоваться ими. Партии разыгрываются с таким лихорадочных усердием, что часто продолжаются с утра до обеда.

Лишь только окончится обеденное пиршество, возвращаются они с трепетом опять к игре и, чтобы им не мешали, они забиваются куда-нибудь в первый этаж в уютный уголок! «Живо ковер и карты! Не дожидаясь кофе и прочего!»

С первой минуты игра идет оживленно. Пока карты тасуются и вскрываются, пальцы нетерпеливо перебирают марки, глаза блуждают, лица разгораются, сердца трепещут; кризис ужасен. Наконец слышится вздох и в тоже время восклицание.

— Trente et un, — объявляет m-lle Фантазия.

— Brelan de rois[12], — отвечает m-lle Розовая почка и обе сияют радостью вплоть до начала новой игры.

Наконец полночь; газ тухнет, камин потухает и слышится торжественный возглас garçon’a: «Сейчас запираем!»

Как, запирают? Великий Боже! Это им кажется равносильным возгласу:

— Сестры! — вы должны умереть!

Если им не жаль времени, они продолжают игру у m-lle Фантазии, героини Rammes’a и trente et un.

M-lle Фантазия живет в очень миленьком жилище, в улице Фонтана. Она очень изящная дама и через это она приобретает время и средства для карточной игры.

Она недурна, не смотря на то что красота ее уже созрела и принесла плоды, одевается со вкусом и изящно; посещает всевозможные общества; не сближается с игроками своего круга; ей известны правила игры в Бадене и Гомбурге[13].

Иногда она принцесса — парижанка с иностранным выговором, как m-me Меттерних.

Вы ее знаете или можете узнать, изучить, потому что она везде: в Монако — зимой, в Петербурге весной. В Бадене и Гомбурге летом, в Париже — осенью. Это изящная аристократка, необходимая принадлежность всех столиц, вод и игр. Эта женщина достойна поклонения. Говорят, в 30 лет она вдова уже в 3-ий раз и разъезжает теперь по Европе, отыскивая четвертого. Слезы, которых она пролила множество при своих несчастиях, не испортили, однако, ее прекрасных глаз. Она поддерживается во всех своих семейных несчастиях двухмиллионной рентой и страстью к игре, исключающей все воспоминания и мысли.