Парижские дамы - [16]
Нередко случается, что эти молодые девочки находят себе любовников, которые относятся к ним серьезно или берут их на содержание, и вот они позже дебютируют на театре или делаются известными по своему шику.
Если мы захотим зайти в квартал Бреда, то найдем здесь особенную породу модисток, не слишком совестливых относительно своих знакомств. Здесь, в окнах прилично обставленных всем необходимым комнаток выставляется множество шляпок и женских головок.
Эти работницы — переодетые, но не маскированные лоретки; в каждой складке их позы открыто сказывается их сущность, глаза у них на губах; они смеются, а взгляд их говорит: «Следуйте за мной, молодой человек!»
Мы не обошли и пассажа Сомон, тех лавок для провинциалок, магазинщицы которых хотя и посещают церковь аккуратно каждое воскресенье, но тем не менее в царстве изящества и мод занимают второе место.
В каждой лавке запас готовых шляп; есть белые, украшенные майскими цветочками, померанцевыми цветами или гусиными перьями. Эти шляпы назначаются для новобрачных всей парижской окрестности; другие розового, зеленого или голубого цвета, с розами, служащими украшением и пр.
Из этой блестящей массы цветов и оттенков, бантов и искусственных цветов покупательница может выбирать как ей угодно. Однако смеясь и шутя сделать этого они не могут, потому что шляпа, пусть она будет маленькой, даже микроскопической, все-таки во всяком виде она будет составлять важнейшую часть туалета женщин, и на ней должны быть или розовая почка, или листочек искусственного золота, или фиалка, или какие-нибудь остроконечия.
Бюферон сказал: стиль человека — это он сам! С большей справедливостью можно сказать: шляпка женщины — это она сама! Да, шляпка и ботинки, о которых мы скоро будем говорить. Всякий знает, что это справедливо для самых крайних точек земного шара: везде женщина сначала узнается по конечностям.
Девушки пассажа Сомон не то, что вышеописанные нами девушки, увлекательно прелестные, с уступчивыми волосами и с матовым цветом лица. Они обыкновенно время своего обучения проводят в маленьких лавках полотняных товаров и позже уже поднимаются до фантастических шляп.
Эти девицы не гнушаются выхвалять свои товары, частенько видишь их у дверей магазина; они держат свое мастерское произведение между большим и указательным пальцем своей руки и показывают вид, что любуются им для того, чтобы дать возможность другим любоваться ими.
— Посмотрите-ка, мадам! — говорят они голосом, переходящим в фальцетто.
И если ожидаемая покупательница, остановившись на мгновение, опять продолжает свой путь, ничего не отвечая, то она не преминет прибавить к этому:
— Какая гордячка эта дама!
Эти девочки не мечтают о том, чтобы сделаться герцогинями. Для их счастья достаточно маленького собственного хозяйства и обыденной любви.
Искусственные цветы, венчающие вершины шляп пассажа Сомон, работаются на цветочных фабриках улиц Сер и Бурбон-Вилльнеф.
Глава XV
ЦВЕТОЧНИЦЫ
Цветочница — опять особый тип.
Она обыкновенно старинная ученица заведения; она не продает, но помогает продаже, она служит примером для покупателей.
Рано утром выходит она из дому в легком шерстяном платье, шляпке с цветком позади, плохой черной шали, на руке у нее корзинка с двойным завтраком. В 8 часов вечера возвращается она обедать к своим родителям. Последние нередко содержат незначительные меблированные комнаты или маленькую кухмистерскую. Они хотят, чтоб дочь их, не имеющая возможности рассчитывать на какое-нибудь приданое, откладывала несколько денег из своего ежедневного заработка в 3 фр.
Таким образом, она избегает той опасности, которой подвергаются девушки, выставляемые в отелях и ресторанах, но избегает ли она вместе с этим и всех других?
Этого нельзя предполагать, потому что большая часть этих девушек выходит замуж, уже любивши, за какого-нибудь гравера, бронзовщика и т. под. ремесленника, который обыкновенно делается примерным супругом.
Парижская цветочница в высшем смысле работает на больших цветочных фабриках в улице Ришелье, Шуазель и на Новой Августинской. Женщины, умеющие с полным вкусом одеваться в шелк, алмазы и бархат, ставят их в первый разряд мастериц по производству модных товаров. Ах, я знал таких девушек, обладавших красотой, достойной поклонения, и с замечательно изящными манерами. Одни из них натолкнулись на неподдельную любовь и вышли замуж за героев своих романов — другие, проживши какие-нибудь два лета на великолепной загородной даче, умерли затем, брошенные, от тоски и горя. Эта порода девушек может еще умирать от любви, и это потому, что они много надеялись, многим завладели, иногда много любили, а потом вдруг в один день были низвергнуты с высоты убаюкивавшего их счастья. Я часто вспоминаю об одной миленькой, бледной и стройной девушке, которую в лавке называли дамой-камелией, потому что ее представляли себе подобной героине Дюма-сына; эту, как и ту, звали Маргаритой. Ее медленно съедала грудная болезнь, медленнее, чем бы она сама желала: она была брошена сыном одного богатого парижского купца. Она умерла в одно прекрасное утро, оставивши после себя дитя на память своему вероломному обольстителю.
