Парижские дамы - [15]

Все это произведено чрезвычайно быстро и с невероятною скоростью.

Молоденькие девочки, выполнившие каждая свою отдельную задачу, следили любопытными и внимательными глазами за занимательной работой — как их отдельные выполнения принимали вид одного гармонического целого. Между тем, шляпочница, вся погруженная в свое творение, шутя подвигала его дальше. Она подняла шляпку на своей руке в вышину, сделала ею полукруг, осмотрела ее со всех сторон, обращая ее вправо и влево, время от времени нажимая другой рукой на край пола, она выправляла складки газа, придавая таким образом совершенство, соразмерность и красоту всему деянию.

Но это было еще не все.

Впереди была важнейшая и труднейшая часть задачи.

Теперь дело шло о том, чтобы нанести в надлежащее ему место букет цветов.

Всякий, кто только может понять, поймет теперь, что наступила решительная минута, что от искусства прикрепления букетов цветов или перьев зависит вся судьба шляпки. Да, тут есть о чем подумать!

Во всей мастерской господствовало напряженное молчание.

В глазах молоденьких девушек, обращенных на шляпу, выражалось боязливое внимание.

Но наша художница не потеряла присутствия духа.

Под ее творческой рукой смешались маленькие хлебные колосья, васильки, маковый цвет с лоскутьями газа, соединились в восхитительные связки и с удивительной привлекательностью бросились вниз с правой стороны шляпки.

Затем с величайшею осмотрительностью поставила она хрупкий головной убор на краю стола, скрестила руки и откинулась в своем кресле.

На лице молодой женщины отпечаталось неописанное удовольствие; вероятно, она думала: «Я довольна; мысль моя осуществилась».

Но минута раздумья и наслаждения продолжалась недолго.

Она встала, подошла к зеркалу и позвала одну из молоденьких девочек.

Появилась восхитительнейшая плутовская головка из всех, какие только бывали видимы на бал-мобиле. На эту хорошенькую головку, в виде пробы, была надета шляпка.

Маленькая шляпка как нельзя более была к липу восхитительному дитяти и встречена была всеобщим одобрительным сочувствием.

Плутовка со шляпкой на голове была так хороша и так нравилась самой себе, что не хотела снимать убора и, поддерживая его концами пальцев у себя на голове, она принялась танцевать перед зеркалом.

Напоследок все-таки она должна была расстаться со своей шляпкой.

И наконец, когда были пришиты банты, ее сослали вниз, в лавку, где ее поместили в первом ряду от уличных окон, на подставке из красного дерева.

Наша прекрасная шляпочница привела в порядок свой несколько потерпевший при работе туалет, тщательно причесала волосы, взяла шаль, шляпку и — вышла.

Я провожал ее глазами до улицы Кольбера. Там стоял на часах высокого роста молодой человек. Он был хорош собой, на нем были усы и шпоры. Он доверчиво протянул ей руку и оба они скрылись из виду.

Теперь понятны увлечение и художественность ее в работе — ей предстоял счастливый вечер.

Она так хорошо выполнила свою задачу и чувствует внутри такое довольство и радость, что нам остается только пожелать ей счастливого пути, куда бы она ни пошла с своим другом.

Она заслужила свою прогулку и свое счастье.

Глава XIV МОДИСТКИ

Пальцы магазинщиц в больших модных магазинах не исколоты иголками; они занимаются торговлею и принимаются знатными дамами в прекрасных салонах.

Теперешние мадмуазели этого рода одеты и причесаны по последней моде. Они приглядны, как лоретки; у них такие же хорошенькие, нежные руки, волочащаяся походка и расслабленный голос. Их разговор постоянно обращен на моды и платья прекрасных покупательниц с их экипажами. Ах, с какой завистью смотрят они на эти последние! Каждый раз, когда госпожа Антонина провожает свою покупательницу — у нее вырывается болезненное рыдание. И в самом деле — у ней такая благородная осанка, она постоянно одета, как знатная дама или кокетка; не знающий ее при встрече на улице непременно скажет: «Это или герцогиня, или магазинщица».

Однако, прежде чем они были приставлены к продаже — они складывали тафту и скручивали шнурки. В мастерской они и не мечтали о возможности теперешнего их счастья. В мастерской не так-то хорошо. В углу комнаты, в большом, обнесенном решеткой сундуке, сидят мамзели, доставляющие необходимые для шляп вещества. В середине большой стол из красного дерева, за которым для каждой работницы уготовано особенное место. На верхнем конце его царит директриса, которая здесь еще ужаснее, чем где-либо в другом месте; она считается так необходимой для дел, что ей даны неограниченные полномочия. Время от времени в ателье появляется и принципальша и добродушно болтает с директрисой, причем, перед носом своих работниц, потягивает бордосское вино со льдом или с сухарями. Мадам — женщина от 30–40 лет, которые она тщательно скрывает и довольно сносно прикрывает. Одета она в шелк, на руках и в ушах — алмазы.

Принципал, которого обыкновенно называют не более как супругом содержательницы магазина модных товаров, — только владетельный князь в этом маленьком королевстве.

Появление его в ателье, что иногда случается по вечерам, заставляет учениц внимательнее всматриваться в их швы, — он человек бережливый и друг порядка.