Парижские бульвары - [7]

Я прикусила губу, чтобы сдержать злые слезы, подступившие к горлу.

Рене Клавьер все еще стоял, небрежно поигрывая тростью. Глаза его сузились.

– Граждане, может быть, кто-то составит мне конкуренцию?

Никола Паншо смотрел на Клавьера с явной неприязнью.

– Миллионов у меня тоже достаточно. Однако я найду им более надежное применение. Вы расточительны, а это всегда плохо кончается.

Клавьер насмешливо ему поклонился:

– Граждане, теперь я удовлетворен.

Дом был продан, и судейский известил об этом звоном гонга.

Стоял невообразимый шум. Отодвигались стулья, дамы звали своих кавалеров, кавалеры спешили им навстречу, кучеры громко сзывали остальную прислугу. Клумбы были вытоптаны так, что от них и следа не осталось. Буржуа убегали с лепестками раздавленных роз на туфлях.

Судейские быстро оформляли бумаги. Я из-за плеча Гийома наблюдала, как к Клавьеру подпорхнула яркая девица, крашеная, рыжеволосая, нарумяненная, в броском алом платье, очень узком и очень декольтированном. Она щебетала ему о чем-то. Я отошла в сторону от Гийома, уже не считая нужным, чтобы он меня прикрывал. Клавьер, повернувшись, мельком поглядел на меня, потом снова обернулся и посмотрел уже внимательно. По его взгляду ничего нельзя было понять. Зато я видела, как решительно он снял руки девицы со своей шеи.

Слезы мгновенно высохли у меня на глазах. Конечно, мое положение было незавидным, но мне, по крайней мере, нечего было стыдиться. А он был в компании девицы, в которой любой бы узнал даму с улицы, причем даму самого низкого пошиба. Гм, его вкусы явно снижаются. После Луизы Конта и Терезы Кабаррюс – эта рыжая?

Девица тоже смотрела на меня и моргала накрашенными ресницами. «Все-таки, – подумала я насмешливо, – он при своих-то деньгах мог бы найти себе кого-то и получше».

– Мое почтение, – произнес он, касаясь рукой шляпы. Усмехаясь, я пошла к выходу, очень довольная тем, что меня сопровождает Гийом. Раньше я, если признаться честно, относилась к Клавьеру с некоторой опаской. Теперь боязнь исчезла. Теперь я только ненавидела его, но ничуть не опасалась. Да и чего мне было опасаться? У меня уже нечего было отнять.

– Как молчаливы вы стали, дорогая! – сказал он мне вслед. Я шла к воротам не оборачиваясь. Мне казалось, мы видимся в последний раз, и меня очень подмывало сказать ему об этом, но я сдержалась. Он ведь теперь не знает, ни где я живу, ни что собираюсь делать. Пусть лелеет свои планы сколько угодно – я в них никак не вписываюсь.

Да и вообще, я не разговариваю с такими невежами, которые в моем присутствии даже не считают нужным обнажить голову, а уж с такими невежами, как Клавьер, – и подавно.

3

С Гийомом мы распрощались у Нового моста. Я была рассеянна и невнимательна. Поглощенная собственными мыслями, я уже не воспринимала его всерьез. Настоящего прощания не получилось, я все говорила невпопад. Он осмелился еще раз поцеловать меня. И лишь потом, глядя на его удаляющуюся фигуру, я вдруг опомнилась, хотела его окликнуть – ведь он все-таки на фронт уходит, но очень быстро раздумала. Зачем все это? Он не хочет дружбы, а всего остального не хочу я.

Моего возвращения домой ждали. Едва я вернулась к себе на улицу Турнон и перемолвилась о чем-то с консьержкой, как ко мне подошли три вооруженных человека.

Я невольно попятилась, ибо уже была научена остерегаться незнакомых людей. По их одежде нельзя было понять, кто они такие. Одеты просто, ничего лишнего, но вместе с тем вид у них не бедный. Один из них, высокий, сухощавый и державшийся наиболее уверенно, напомнил мне кого-то. Сабля на перевязи, кожаная портупея, сапоги выше колен. Второй, тоже высокий, но более коренастый, был в таких же сапогах. Третий, плотный и упитанный, был одет, как клерк, в чулках и туфлях.

– Кто вы? – спросила я сдавленным голосом. Теперь, накануне отъезда в Вену, мне очень не хотелось осложнений.

– Мадам Шантале, – сказал главный из них очень тихо, – не бойтесь нас. Мы пришли к вам с самыми добрыми намерениями.

Я смотрела на них почти враждебно. В голосе говорившего звучал легкий английский акцент, хотя мужчина не был похож на англичанина. Черные до плеч волосы, смуглое лицо – настоящий южанин. Впрочем, акцент давал надежду на то, что передо мной не революционер.

– Что вам угодно? Я вас не знаю.

– Разрешите нам подняться к вам, мадам Шантале. Я обвела взглядом его спутников: они молчали.

– Я впервые вас вижу и не понимаю, почему, собственно, вы ко мне обращаетесь…

– Мы вынуждены делать это, мадам Шантале. Судьба королевы в опасности.

Я вздрогнула, поразившись такой неосторожности, и оглянулась на консьержку: не слыхала ли она этих слов? Потом, опасаясь, как бы незнакомцы снова не сболтнули лишнего, заспешила вверх по лестнице, мгновенно открыла дверь квартиры. Гости вошли, сразу направились в столовую. Я кусала губы от досады. Эти люди говорят мне о королеве! Так откуда же они узнали, кто я, где живу, если я была твердо уверена, что обо мне никто-никто не знает и сама королева, пожалуй, думает, что я нахожусь в эмиграции?

– Я вам сразу скажу, – выпалила я рассерженно, – что я не та, за кого вы меня принимаете. Я никогда не имела ничего общего с королевой.