Парижские бульвары - [43]

– Видите? Там пустота!

Маркиз де Лескюр наклонился, осторожно ощупал каменную плиту.

– Ну-ка, Эли, и вы, шевалье, – помогите мне!

Плита сдвинулась. Откуда-то из глубины на нас повеяло влагой, затхлостью и запахом плесени. Без сомнения, там было наше спасение. Уже уверенная в этом, я бросилась к оглушенному санкюлоту и легко выдернула у него из-за пояса пистолет. Теперь у нас было целых два пистолета.

– Зажгите свечу! Быстрее!

По коридору к нашей камере уже бежали санкюлоты. Валентина дрожащими руками зажгла огарок свечи и протянула его маркизу. Он склонился над колодцем. Пламя огарка, колеблемое сквозняком, отчаянно затанцевало.

– Есть тяга воздуха. Значит, есть и выход. Я иду первым, господа.

Я отдала маркизу пистолет. Он сунул его за пояс и, не раздумывая, прыгнул вниз. Послышался звук падающего тела, потом всплеск воды и отчаянная брань. Я взглянула вниз. Огонек пламени где-то внизу светился всего несколько секунд и погас.

– Маркиз! Вы живы? – спросила я. Голос мой отозвался эхом.

– Жив, черт возьми! Поспешите!

Я со страхом взглянула вниз. Там было так темно, что я не различала не то что маркиза, но даже дна. На сколько футов в глубину уходит этот колодец, смогу ли я прыгнуть?

В дверь уже ломились. Я увидела, как трещит наша баррикада, и поняла, что у меня только два выхода: колодец или смерть. Я выбрала первое. Испытывая безотчетный ужас, я опрометью спустила ноги вниз и прыгнула.

Прыжок, казалось, длился бесконечно. Чьи-то руки подхватили меня, но не очень ловко. Я упала в воду, а когда поднялась, то почувствовала острейшую боль в щиколотке. Только бы не перелом! Я тихо застонала от боли. Правда, то, что вонючая застоявшаяся вода доходила мне до колен, приносило некоторое облегчение.

– Валентина, быстрее! – скомандовал маркиз. – У нас нет ни секунды времени.

Валентина приземлилась более удачно, чем я. После нее глухо шлепнулся в воду Эли де Бонавентюр, потом – аббат Эриво. Вверху прогремел выстрел, и шевалье де Мопертюи просто-таки упал вниз, до крови разбив голову о стену.

– Они прорвались, они вышибли дверь, – воскликнул он глухо.

Я подняла голову и увидела трех или четырех людей, склонившихся над колодцем. Мы бросились в сторону, в темноту. Наше положение было ужасно, но все же более выгодно: ведь мы их видели, а они нас нет.

Маркиз и Эли тихо взвели курки, потом разом выстрелили. Я зажала уши руками. Эхо от выстрелов гоготало так, что я чувствовала себя оглушенной.

– У нас хватит пороха, чтобы перестрелять каждого, кто сюда сунется! – угрожающе крикнул маркиз. – Я всажу пулю в любого, кто попытается спуститься!

Грубая площадная брань была ему ответом. Санкюлоты благоразумно отошли в безопасное место. Слышно было, как они переговариваются.

– Что делать? Может, выкурить их оттуда огнем?

– А вдруг там есть выход?

– Вряд ли. Они бы уже убежали.

Между тем я уже ясно ощущала, что отсюда есть выход. Сквозняк был так силен, что меня обдавало целыми струями холодного воздуха. Это приносило и надежду, и физическое облегчение. На левую ногу я едва могла ступить и стояла, держась руками за сырую скользкую стену. Только теперь я ощутила безумный, безотчетный страх. Мне не верилось, что мы выскользнули из этого ада, что смерть прошла мимо нас. Я боялась, что к каменному колодцу соберутся все санкюлоты, бесчинствовавшие во дворе, и тогда они вытащат нас отсюда и убьют. Когда я думала об этом, мне хотелось в ужасе бежать куда глаза глядят.

У меня зуб на зуб не попадал, отчаянная дрожь пробегала по телу, я чувствовала, что вот-вот начнется истерика.

– О, дорогая, – услышала я шепот Валентины, – вы были правы. Помните, тогда, после разгрома Тюильри, вы сказали, что если мы спаслись на этот раз, то теперь уж будем жить вечно. Нам можно уже ничего не бояться.

Я молча посмотрела на нее, звеня зубами, но у меня не нашлось ни слова, чтобы ей ответить. Эта святая наивность просто убивала меня.

– Послушайте, – глухим шепотом сказал шевалье де Мопертюи, – нам нужно уходить отсюда. Командуйте нами, маркиз!

Маркиз, всколыхнув воду, повернулся к нам. Его лица я не различала, видела только его белеющую в темноте перевязь.

– Женщины пойдут первыми. Мы останемся здесь и будем прикрывать их уход. С ними, пожалуй, пойдет и Эли.

Он подтолкнул юношу, дал ему в руки пистолет.

– Ступайте! Да только тихо, чтобы плеск воды вас не выдал.

Легко было сказать – ступайте! Я шла, вытянув вперед руки и абсолютно ничего не различая. Темнота была такой, что временами Мне всерьез казалось, что я ослепла. Впереди шлепал по воде Эли – я с тоской думала, насколько ненадежен он как защитник.

Коридор, казалось, все сужался, воздух становился таким сырым и влажным, что я с трудом дышала. Было непонятно, куда мы идем. Смрадные запахи усиливались, изредка я в воде наступала на что-то мягкое и вздрагивала от отвращения. Сзади тихо вздыхала Валентина, то и дело хватаясь рукой за мое плечо. От меня было мало поддержки – я уже дважды оступалась и падала в воду. Платье, вымоченное в этой противной застоявшейся воде, неприятно липло к телу.

Я почти потеряла ориентацию. Коридор сужался, разветвлялся, и мы, не раздумывая, выбирали тот проход, что казался шире. Воды, кажется, стало меньше, но от нее исходили такие запахи, будто мы шли по вонючей жиже. Сквозняк усиливался.