Париж — веселый город. Мальчик и небо. Конец фильма - [124]
— Гурген, да-ра-гой! И ты здесь? И ты поздравить пришел? Замечательно!
А Гурген отреагировал именно так, как нужно было, да и могло ли быть иначе? Золотое солнце, резвый ветер, толпа, шум, великолепные — темно-вишневые, с желтой полосой, — сверкающие машины — целый караван, подарок республике! Ведь это такой же праздник, как вселение в новый дом или пуск гидростанции на бурной горной речке! Это — радость. Она заразительна. И порождает иные, добрые чувства.
Гурген осклабился, поцокал языком и стал продираться сквозь толпу, ни на кого не глядя. Он не кинулся в объятия Бабурии, он только подошел к нему вплотную, заломив шапку на затылок. И Бабурия сдвинул свою панаму на затылок. Так они постояли друг перед другом, улыбаясь. Бабурия потрепал Гургена по плечу и легонько толкнул его в грудь. Тот от смущения все улыбался, глядя себе под ноги, а потом пожал Бабурии обеими руками локоть. Повернулся на каблуках и побежал обратно к своей баранте.
Поработали нынче. Славный день.
…С гор повеяло свежестью. Лежать на камнях было неудобно, он встал и побрел вдоль Арагвы к себе.
Славный день, славный день.
Мусатов прошел в свою горенку и распахнул окно в яблоневые заросли. Влетела птаха, уселась на камеру, лежавшую на столе, прямо на ободок объектива, и упорхнула.
Он погляделся в зеркало; ну, неприлично черен. А усы отросли так, что лезут в рот.
Он подстриг их тупыми хозяйкиными ножницами.
Потом прилег на ларь, покрытый домотканым ковром, который служил ему постелью.
За яблонями у калитки, выходящей на шоссе, остановился «вездеход» Варкеша, Мусатов узнал его по скрипу тормозов. Это Кира вернулась из Тбилиси. Но почему она подъехала сюда? Значит, привезла какие-то новости.
«Неприятные», — сразу подумал Мусатов. Он встал с ларя и подождал.
Через минутку Кира появилась под яблонями и подбежала к открытому окну. Она устала, у нее посерело лицо.
— Виктор Кириллович, — сказала Кира, — вам скоро придется вылететь в Москву.
— Как, до конца съемок?
— Да, через несколько дней, через неделю.
— Это еще зачем?
— Смотреть материал.
— Это еще зачем?
Он взглянул на Киру неприязненно, почти злобно, будто это она сама все придумала.
— А кто хочет смотреть?
— Ну… дирекция… редакторы.
— Оружейников в отпуске? Савицкая за главного?
— Да, — ответила Кира совсем тихо, чтоб он еще больше не рассердился.
— Понятно. Никуда я к чертовой бабушке до окончания съемок не поеду.
— Но тогда они будут смотреть без вас то, что мы уже отправили, а там печатают. А ведь это хуже… — твердила Кира.
Он не слушал ее.
Она отлично понимала, что фильму «Добрый человек» грозит какая-то новая опасность, и видела, как встревожен Мусатов.
Он рылся в кармане, ища сигареты и глядя куда-то поверх Кириной головы, на яблони, полные плодов. Смеркалось.
Вдруг Кира заметила, что он криво подстриг себе усы.
— Ну, Виктор Кириллович, ну, не расстраивайтесь, ну все будет здорово, увидите!
Она обняла его за шею.
Он не шелохнулся, только скосил на нее взгляд.
— Вы думаете?
— Конечно!
Она поцеловала его в щеку, потом прижалась губами ко лбу.
— Вы мой самый… самый… самый…
— Ну бог с вами, Кира. Ну, что вы…
Его голос дрогнул. Он положил на ее плечи свои тяжелые загорелые руки. Она притихла, а глаза ее так сияли, что он прищурился.
— Молодец… разыскала мальчишку на ишачке…
Он еще пытался придать иной характер тому, что здесь происходило. Легонько прижал палец к кончику ее носа и притронулся губами к ее лбу.
— Умница.
Потом он сжал ее плечи и поцеловал в губы. Такой поцелуй женщины помнят и в семьдесят лет.
— Уходите, Кира, — сказал он, — уходите подобру-поздорову.
Она не двигалась.
— Уходите.
Она покорно соскользнула на землю и, отойдя на шаг, обернулась, кивнув. И побежала под яблонями к шоссе, по которому по-прежнему мчались машины.
Кира бежала, не касаясь земли, она это отлично ощущала, да и Мусатов это видел, кажется, в полумраке сада. Во всяком случае, ему почудилось, что Кира пролетела очень низко над землей, а крылья ее задели ветки, склоненные под тяжестью плодов.
Он закурил и все стоял у окна.
Позднее за кряжем появился бледный свет. Он разрастался все сильней и шире, и вскоре из-за гор поднялась и сама румяная, как яблоко, сочная, спелая луна, предвещая новый съемочный день.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Август месяц выдался трудным для Кати Глущенко. Сначала дочка Галя болела ангиной, потом сын — желтухой. Он стал лимонного цвета, а белки глаз — зеленоватого. Света помирала со смеху, на него глядя, а Катю бесил этот смех. Она нервничала, Борька капризничал: ему хотелось килек, а его пичкали медом.
Борька кричал:
— Ма-ама, мне кильку хочется!
Света спрашивала:
— Я пойду к Наташе, можно? — хотя отлично знала, что следует помочь Кате мыть посуду.
— Ох, иди куда хочешь, делай что хочешь! — вздыхала Катя.
А как-то среди ночи Клавдия Авдеевна почувствовала себя худо. Это с ней и раньше случалось, она глотала всякие таблетки; но на этот раз сердечный спазм был посильней, и пришлось вызвать «неотложку».
На другой день из города примчался Василий Максимович.
Инфаркта не обнаружили, но велели лежать неподвижно, как если бы он был.
— О Казани и школе придется пока забыть, тетя Клава, — сказал Василий Максимович строго, — я месяц не дам тебе сойти с постели, так и знай.
Кит Ноэль Эмерсон (англ. Keith Noel Emerson) (2 ноября 1944 — 11 марта 2016) — британский клавишник и композитор. Наряду с Джоном Лордом и Риком Уэйкманом признан одним из лучших клавишников в истории рок-музыки. От The Nice до Emerson, Lake & Palmer — откровенная история человека, изменившего саунд рок–н–ролла.
В последние годы почти все публикации, посвященные Максиму Горькому, касаются политических аспектов его биографии. Некоторые решения, принятые писателем в последние годы его жизни: поддержка сталинской культурной политики или оправдание лагерей, которые он считал местом исправления для преступников, – радикальным образом повлияли на оценку его творчества. Для того чтобы понять причины неоднозначных решений, принятых писателем в конце жизни, необходимо еще раз рассмотреть его политическую биографию – от первых революционных кружков и участия в революции 1905 года до создания Каприйской школы.
Виктор Гюго — имя одновременно знакомое и незнакомое для русского читателя. Автор бестселлеров, известных во всём мире, по которым ставятся популярные мюзиклы и снимаются кинофильмы, и стихов, которые знают только во Франции. Классик мировой литературы, один из самых ярких деятелей XIX столетия, Гюго прожил долгую жизнь, насыщенную невероятными превращениями. Из любимца королевского двора он становился политическим преступником и изгнанником. Из завзятого парижанина — жителем маленького островка. Его биография сама по себе — сюжет для увлекательного романа.
Книга задумана как документальная повесть, политический триллер, основанный на семейных документах, архиве ФСБ России, воспоминаниях современников, включая как жертв репрессий, так и их исполнителей. Это первая и наиболее подробная биография выдающегося общественного деятеля СССР, которая писалась не для того, чтобы угодить какой-либо партии, а с единственной целью — рассказать правду о человеке и его времени. Потому что пришло время об этом рассказать. Многие факты, приведенные в книге, никогда ранее не были опубликованы. Это книга о драматичной, трагической судьбе всей семьи Александра Косарева, о репрессиях против его родственников, о незаслуженном наказании его жены, а затем и дочери, переживших долгую ссылку на Крайнем Севере «Запомните меня живым» — книга, рассчитанная на массового читателя.
Эта книга о трагической судьбе талантливого советского зодчего Мирона Ивановича Мержанова, который создал ряд монументальных сооружений, признанных историческими и архитектурными памятниками, достиг высокого положения в обществе, считался «архитектором Сталина».
«Мне некого было винить, кроме себя самой. Я воровала, лгала, нарушала закон, гналась за кайфом, употребляла наркотики и гробила свою жизнь. Это я была виновата в том, что все мосты сожжены и мне не к кому обратиться. Я ненавидела себя и то, чем стала, – но не могла остановиться. Не знала, как». Можно ли избавиться от наркотической зависимости? Тиффани Дженкинс утверждает, что да! Десять лет ее жизнь шла под откос, и все, о чем она могла думать, – это то, где достать очередную дозу таблеток. Ради этого она обманывала своего парня-полицейского и заключала аморальные сделки с наркоторговцами.