Париж — веселый город. Мальчик и небо. Конец фильма - [106]
Слух о приезде киношников быстро разнесся по поселку, и уже к полудню в общежитие, где выгрузили ребята свои пожитки и камеры, позвонил директор Калимасов и попросил их зайти прямо в заводоуправление.
Он встретил операторов радушно, порасспросил о Мусатове.
— А вас что, ребятки, интересует?
— Быт, в основном, — ответил Лобов уклончиво.
— Быт? С превеликим! Сам все покажу. Вот только у меня техсовет в два, а потом — к вашим услугам. И что значит быт! Стадион, к примеру! Стадион — во! Загляденье! — воскликнул Калимасов с такой искренней хвастливостью, что Дима и Слава невольно заулыбались оба. — Затем новый жилой корпус на сорок квартир. Всего месяц, как заселили, рабочие, служащие… Ну-с… какие еще новшества? Ясли…
— Ясли ведь давно уже отстроены, — заметил Слава.
— Что верно, то верно! Давно! Мусатов снимал! Помню, — тут же согласился Калимасов и рассмеялся, лукаво поглядев на операторов, — вас, ребятки, не надуешь…
В тот же день вечером они побывали у начальника санэпидстанции Вороновой. В новой квартире, пахнущей олифой и мелом, в новом буфете за стеклом голубели новые чашки, а на окне белели еще ни разу не стиранные тюлевые гардины.
Воронова угощала операторов чаем с домашним вареньем, поглядывая на них исподлобья.
— Да, конечно, дым… Это большое бедствие… — говорила Воронова. — Вам, между прочим, не повезло, товарищи, восточный ветер, «сибирячок», как его у нас называют… целый день сегодня отгоняет дым в степь… и вы не можете судить пока о реальных размерах бедствия, то есть… я хочу сказать… конечно, когда дымоулавливатель будет наконец сконструирован и установлен…
Она помедлила.
— Эта идея фильма-письма, идея товарища Мусатова, очень остроумна… да! Но знаете… зачем обращаться непосредственно к Ивану Алексеевичу… к товарищу Калимасову… я думаю…
— Елена! — раздался мужской голос из соседней комнаты.
— Может быть, просто снять фильм о наших бедах, не упоминая… — продолжала Воронова, не отвечая на зов. — Ведь дымоулавливатель, как-никак, находится в стадии проектирования, и дирекция прилагает все усилия к тому…
— Елена, не юли! — звучал басовитый голос.
— …или как-нибудь сказать об Иване Алексеевиче, но так, чтоб не слишком обидно…
Воронова порозовела, замялась, ребята, оба, хранили сумрачное молчание. Почему она, действительно, юлит?
— Н-да… — протянул Лобов.
Дверь отворилась, появился плотный мужчина, несколько заспанный, в смятой пижаме.
— Простите за вид. Спал. В ночь вчера работать довелось. Воронов, — назвался он, — чайку, Лена, да покрепче.
Он пожал руку операторам и потер глаза.
— Так вот какое дело, — сказал Воронов, скосив на жену чуть насмешливый взгляд. — Вы, хлопцы, даму не слушайтесь, меня слушайтесь. Это преступление с дымом, форменное. Поняли? И партбюро, вас будет поддерживать. А тебе, Лена, совестно бы. Сама ведь воевала. Сама кашу заварила.
Она молчала, теребя бахромку скатерти, а Воронов говорил, что чем резче будет стоять вопрос в кинофельетоне, тем лучше…
— Калимасова щадить совершенно нечего. И фабком тоже. Вам придется сквозь кое-какие рогатки продраться, хлопцы, — сказал Воронов и повторил: — А партбюро вас поддержит. Поможет. И Калимасов, при всех его качествах, любит пыль в глаза пускать и в переносном смысле, и в прямом! — рассмеялся Воронов, довольный своей шуткой. — Вот увидите, когда ветер переменится…
— Да, ты прав, Николай, — сказала вдруг Воронова.
Но на другой день, когда операторы снова ее увидели, она воскликнула не то огорченно, не то радостно:
— Не везет вам, товарищи, — «сибирячок»!
Был ли «сибирячок» за что-то благодарен директору Калимасову или же просто решил подшутить над операторами, которые вот уже третьи сутки сидели на простое, но он дул себе и дул, отгоняя зловредный дым далеко в сторону от поселка.
На четвертый день — то же самое. Хоть в Москву возвращайся! А на пятый, спозаранку, явился старый дед.
Утро выдалось пасмурное, ветер переменился, окошко в общежитии тускнело на глазах.
— Это что! — сказал дед. — Я вам сейчас, ребятушки, а-нор-ма-ли-ю покажу.
Лет деду было за семьдесят, но держался прямо, брился чисто, очков не носил.
— Черемных мы, — сказал дед, — самый что ни на есть старшой. Это, значит, дедушкой прихожуся и Бориске — лауреату, и Гришке — начальнику седьмого цеха. Садоводствуем по старости, и всё по белым цветикам. Больно белый цвет хорош! Она, пестрота, тоже, конечно, свою красоту имеет, а только беленькое оно всего лучше — облачко да голубка, молочко да булка, соль да сахар, снежок да ледок! — улыбался дед под своими седыми усами. — Пошли, покажу.
Жил он близехонько, дом окружал глухой забор, опутанный сверху колючей проволокой.
Дед отпер калитку, и операторы так и ахнули — белые флоксы, белые розы, львиный зев, табаки и, чуть ли не с самого деда, белые гладиолусы.
— Будто свадьба! — сказал Дима.
А Слава сразу заметил — копоть…
Она оседала на дедов сад, на белые его цветы крупной черной пылью, и казалось, что кто-то взял да и поперчил их.
— Коли снова налетит «сибирячок», дай ему господь силушки, так и повянет всё да пожухнет, — говорил дед.
На обратном пути Диме влетел в глаз уголек. Слава попытался вытащить его из красного, слезящегося Диминого глаза кончиком не слишком чистого носового платка; Дима чертыхался и отбрыкивался. Тогда Слава потащил его в поликлинику.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Сборник статей, подготовленных на основе докладов на конференции «Ф. В. Булгарин – писатель, журналист, театральный критик» (2017), организованной журналом «Новое литературное обозрение» и Российской государственной библиотекой искусств, в которой приняли участие исследователи из Белоруссии, Германии, Италии, Польши, России, США, Украины, Эстонии. Статьи посвященных различным аспектам биографии и творчества Ф. В. Булгарина, а также рецепции его произведений публикой и исследователями разных стран.
Дневники Максимилиана Маркса, названные им «Записки старика» – уникальный по своей многогранности и широте материал. В своих воспоминаниях Маркс охватывает исторические, политические пласты второй половины XIX века, а также включает результаты этнографических, географических и научных наблюдений. «Записки старика» представляют интерес для исследования польско-российских отношений. Показательно, что, несмотря на польское происхождение и драматичную судьбу ссыльного, Максимилиан Маркс сумел реализовать свой личный, научный и творческий потенциал в Российской империи. Текст мемуаров прошел серьезную редакцию и снабжен научным комментарием, расширяющим представления об упомянутых М.
Виктор Гюго — имя одновременно знакомое и незнакомое для русского читателя. Автор бестселлеров, известных во всём мире, по которым ставятся популярные мюзиклы и снимаются кинофильмы, и стихов, которые знают только во Франции. Классик мировой литературы, один из самых ярких деятелей XIX столетия, Гюго прожил долгую жизнь, насыщенную невероятными превращениями. Из любимца королевского двора он становился политическим преступником и изгнанником. Из завзятого парижанина — жителем маленького островка. Его биография сама по себе — сюжет для увлекательного романа.
Эта книга о трагической судьбе талантливого советского зодчего Мирона Ивановича Мержанова, который создал ряд монументальных сооружений, признанных историческими и архитектурными памятниками, достиг высокого положения в обществе, считался «архитектором Сталина».
«Мне некого было винить, кроме себя самой. Я воровала, лгала, нарушала закон, гналась за кайфом, употребляла наркотики и гробила свою жизнь. Это я была виновата в том, что все мосты сожжены и мне не к кому обратиться. Я ненавидела себя и то, чем стала, – но не могла остановиться. Не знала, как». Можно ли избавиться от наркотической зависимости? Тиффани Дженкинс утверждает, что да! Десять лет ее жизнь шла под откос, и все, о чем она могла думать, – это то, где достать очередную дозу таблеток. Ради этого она обманывала своего парня-полицейского и заключала аморальные сделки с наркоторговцами.