Париж с нами - [49]

Обстоятельства переменились, и Анри решил, что, пожалуй, собрание комитета секции, о котором они сегодня говорили с Дэдэ, теперь не из самых неотложных дел. Сейчас, в первую очередь, нужно во что бы то ни стало мобилизовать на работу среди масс как можно больше коммунистов. Поль согласился с Анри. Но отменять собрание комитета, конечно, не следовало. Пусть товарищи придут, собрание продлится минут десять-пятнадцать и за это время можно будет им дать общую установку — это всегда полезно. Да и вообще такая летучка поможет привести в боевую готовность всех членов комитета, что совершенно необходимо.

— Итак, сегодня вечером собрания по ячейкам, — сказал на комитете Анри. — Невозможно? Да у вас в запасе несколько часов! В такой атмосфере все возможно. И потом, что еще мы можем предпринять? Даже если вы уверены, что удастся собрать всего несколько человек, все равно это надо сделать! Выбора у нас нет. Нужно действовать. И в первую очередь, необходимо мобилизовать всех коммунистов.

Иначе мы повторим старую ошибку: опять все те же десять человек, которые сидят сейчас здесь, выбиваясь из сил, будут пытаться одни вынести на своих плечах всю работу. Как бы все ни выглядело со стороны, но по существу это значит идти по линии наименьшего сопротивления. Конечно, мы с вами можем провернуть немало. Но если каждый из нас употребит свои силы на то, чтобы вовлечь в работу других товарищей, и пусть даже каждый из этих втянутых коммунистов сделает всего десятую часть того дела, которое ты бы сделал один, пусть он возьмет на себя выполнение совсем маленькой задачи, все же результаты практически будут гораздо более значительными и не только в далеком будущем, но и сегодня.

И, кроме того, как раз в таких случаях замечаешь, как товарищи немедленно откликаются на призыв партии, и понимаешь, насколько ты недооценивал наши силы. Это бесспорно.

И еще одно. Речь идет не о многочасовых собраниях. Надо немедленно поднять на ноги всех коммунистов и сегодня же ночью бросить их на работу, вот о чем идет речь. Кто из коммунистов способен спать в такую ночь? Объяснять долго не придется. Сказать коротко, самое основное, так, как говорил сегодня Дюпюи и другие. Исходя из этого, давайте подумаем, что нам следует немедленно предпринять, чтобы обеспечить успех завтрашней демонстрации и поднять настроение тех, кто пал духом.

На стенах домов, на мостовых, повсюду должно быть как можно больше надписей и призывов принять участие в завтрашней демонстрации… Необходимо также заняться распространением листовок и плакатов, выпущенных от имени инициативного комитета, — федерация обещала напечатать их к концу дня. Завтра утром будет уже поздно. Надо сегодня же ночью подсунуть эти листовки под двери всюду, куда только удастся проникнуть. Правда, обычно листовки лучше распространять днем. Ночью это носит нелегальный характер. Но мало ли что делается обычно. Смерть не будет разбираться в таких тонкостях. Ночь не помешает ей высадиться, наоборот, у нее надо отвоевывать не только день, но и ночь. Теперь весь вопрос в том, кто кого опередит.

Нужно завтра же утром снова расставить забастовочные пикеты. Для этого мы созовем завтра профсоюзное собрание, оно тоже будет не совсем обычным. Кстати, люди сами по себе не соберутся. Значит, сегодня вечером надо оповестить всех…

Совещание кончилось, и коммунисты тотчас же расходятся во всех направлениях. Они должны связаться с остальными товарищами и организовать ту невидимую армию коммунистов и коммунисток, которая, в свою очередь, за сегодняшний вечер, ночь и за завтрашнее утро, действуя тихо, незаметно, вовлечет постепенно в борьбу улицу за улицей, квартал за кварталом — тысячи людей. Эти люди, собравшись все вместе, способны на большие дела. Первый камень покатился и он увлечет за собой другие, образуя лавину, охватывая все более и более широкие слои народа.

Среди товарищей, пришедших на собрание, многие ожидали совсем другого. Каждый из них торопился сюда, думая, что он понадобился лично и совсем не для раздачи листовок и выполнения других заданий, ничтожных, с его точки зрения, по сравнению с тем, что творится сейчас в порту… Все это Анри понимает, и надо совершенно не знать докеров, не знать их традиций, их старой анархосиндикалистской закваски, поддерживаемой крайней нищетой, чтобы об этом не догадаться. И тем не менее…

Анри разъясняет, втолковывает, подбадривает, воодушевляет и каждому облегчает его задачу.

Но когда около шести часов вечера приходит Дэдэ и снова спрашивает: «Ну, как дела?» — Анри шепотом, убедившись, что его никто не слышит, откровенно признается:

— Ужасно! Надо грести изо всех сил!

Дэдэ в недоумении молчит, и Анри добавляет:

— Знаешь, у меня ощущение, будто я требую от товарищей невозможного.

Дэдэ удивлен, Анри это видит по его лицу. В представлении Дэдэ Анри сгущает краски. Сейчас Дэдэ ему выскажет все те доводы, которые он сам приводил товарищам… Он явно не понял Анри… Дело не в этом…

— Вне зависимости от всего, поверь мне, мы делаем максимум возможного. Да ты спроси Поля, — говорит Анри.

— Это правда, — немедленно подтверждает Поль. — Если бы я сам так близко не соприкоснулся со всем, что здесь творится, я бы в жизни не понял, насколько достойно восхищения все, что они делают, что им предстоит сделать…